К западу от Эдема

— Валискис, — повторил охотник, поклонившись изображению могучего зверя. — Валискис.

Керрик утвердительно кивнул, не понимая, зачем здесь изображение. Как и черный контур мастодонта на чаше, оно было похоже на настоящего зверя. Остальные рисунки тоже были очень похожими. Оглянувшись, он прикоснулся к изображению оленя, называя его. Но слова не интересовали черноволосого. Он повернул обратно к выходу и поманил Керрика за собой.

Керрик хотел остаться, чтобы осмотреть все, но охотник звал его к одному из бревен с зарубками, уходившему вверх по утесу. Он ловко забрался вверх на площадку и замер, ожидая Керрика. Тот последовал его примеру. Там оказался вход в пещеру. Чтобы войти, пришлось пригнуться. На каменном полу стояли горшки и что-то еще, в углу кучей были навалены шкуры. Охотник заговорил, и из-под шкур откликнулся чей-то слабый голос.

Керрик увидел, что под ними лежал человек — видна была только его голова. На морщинистом иссохшем лице шевельнулись губы, открыв беззубые десны, и старческий голос прошелестел:

— Откуда ты явился? Как твое имя?

Глава 21

Когда глаза привыкли к полумраку пещеры, Керрик заметил, что кожа на лице старика была светлой, как и его собственная. И когда слабый голос зазвучал вновь, Керрик, вслушиваясь, разобрал почти все. Слова марбака в старческих устах звучали непривычно, речь скорее была похожа на говор Хар-Хаволы и людей его саммада, людей из-за гор.

— Имя, имя… — раздался голос.

— Я Керрик, мы пришли из-за гор.

— Это я знаю, да: у тебя светлые волосы. Подойди поближе, чтобы Хаунита видела тебя. Да, ты тану. Ну видишь, Саноне, разве я не говорила тебе, что сумею поговорить с ним. — Старуха сухо усмехнулась.

Керрик и Хаунита разговорились, а Саноне — так звали темноволосого охотника — слушал, одобрительно кивая, хотя и не понимал ни слова. Без особого удивления Керрик обнаружил, что Хаунита — женщина, еще девушкой захваченная в плен охотниками. Не все слова ее были понятны Керрику: старуха иногда заговаривалась и время от времени засыпала. Один раз, проснувшись, она заговорила с ним на сесеке, языке саску — так называли себя темноволосые люди — и рассердилась, не услышав ответа. А потом она послала за едой. Керрик тоже поел. Когда день начал клониться к вечеру, Керрик сказал:

— Объясни Саноне, что я должен вернуться в свой саммад. Но я опять приду утром. Объясни ему.

Хаунита как раз заснула, всхрапывая и бормоча. Но Саноне, кажется, сам понял Керрика, проводил его до скал и что-то приказал двум воинам, охранявшим дорогу.

Почти весь обратный путь Керрик бежал, чтобы добраться к шатрам до темноты. Херилак давно беспокоился по поводу его долгого отсутствия — Керрика уже ожидали охотники, на ходу принявшиеся расспрашивать его. Он первым делом напился прохладной воды, сел к костру и только потом заговорил. Возле него уселись Херилак, Фракен и саммадары, люди саммадов обступили их плотным кольцом.

— Узнайте же, — начал Керрик, — этих темных тану зовут саску. Они не собираются воевать с нами и прогонять нас. Они хотят помочь, даже дать нам еды, и все, по-моему, из-за мастодонтов.

Вокруг послышались удивленные возгласы. Рассказчик подождал, пока все утихнут.

— Я и сам озадачен этим: я не все понял из их слов. В пещере живет старуха, она говорит не всегда разборчиво, но ее можно понять. У саску нет мастодонтов. Они знают о них — вот и на чаше вырезан мастодонт… и в пещере у них нарисованы мастодонт и другие звери. Я не понял почему, но мастодонты им очень дороги, хотя у саску слонов нет. Но они видели наших, видели, что звери повинуются нам, а потому помогут, если только сумеют. Они не желают нам зла. У них есть много нужного: пища на зиму, такие вот чаши — слишком много всего, я даже и не вспомню все сразу. Утром я пойду туда с Херилаком. Будем говорить с ними, с их саммадарами. Что с нами будет потом, я пока не представляю, но уверен в одном — мы нашли надежное место для зимовки.