К вулканам Тихого океана

Нам нет необходимости искать Барнабаса, о котором говорил Питер Маккензи. По поведению людей, собравшихся около машины, можно определить, кто интеллектуальный лидер Кендаты. Серебряная цепочка на шее и бриджи из магазина готового платья подтверждают его привилегированное положение. К нашим услугам уже готовы несколько носильщиков. Переводчик выбирает из них четверых, и, мне кажется, именно тех, кого выбрали бы мы сами.

— Господа, прошу вас, мне не надо денег, я просто хочу идти с вами. Пожалуйста. Я говорю по-английски, остальные нет, только Габриэль немного.

Это говорит одиннадцатилетний мальчик, ему интересно, чем мы будем заниматься. Он действительно немного знает английский, поэтому мы разрешаем ему идти с нами. В лесу он ориентируется лучше нас. Мы, конечно, понимаем, что он не откажется от вознаграждения. Еще полчаса — и мы покидаем деревню, где согласно договоренности несколько дней спустя нас будет ждать переводчик с машиной.

Вместо рюкзака я несу только фотоаппарат, геологический молоток и сумку с аэрофотоснимками, картами и блокнотом. Пока мы оглядываемся, смотрим на хижины, на крохотные поля, наши босоногие носильщики исчезают в джунглях. Они идут, слегка приседая, и их раскачивающийся шаг напоминает бег рысью. Пока главное для нас — скорость. С этого момента и до вечернего привала, как мне кажется, и Ян позже согласился со мной, нам приходилось либо догонять наших носильщиков, либо всеми силами стараться не отстать от них, а ведь они несли на спинах в десять раз больше нашего. То ли инстинкт самосохранения — боязнь потеряться в зеленой полутьме тропического леса, — то ли подсознательный и неоправданный страх за наш багаж вынуждает нас к такому темпу похода. Самолюбие не позволяет нам выговорить слово «потише» или хотя бы «передышка». Рубашка прилипает к телу, на очках выкристаллизовывается соль, ботинки мокрые, ноги не слушаются. Я уже несколько раз падал, цепляясь за камни или скользя на мокрой траве. Возлух почти густой, влажность, наверное, сто процентов. Ничего не видно, даже неба, идем в джунглях как по туннелю. Понятия не имеем, какая погода. Меня тревожит чувство, что мы потеряли ориентацию. Через два часа ходьбы, а вернее, бега за носильщиками я наконец отваживаюсь и предлагаю сделать остановку. Уже три часа дня. Один из носильщиков отвечает мне на пиджин-инглиш [8]:

— Лик, лик, сэр.

Это значит, что идти осталось немного, «совсем чуть-чуть». Через полчаса тот же ответ, и так несколько раз. Время идет, высота на альтиметре все больше и больше, аэрофотоснимки, которым мы так радовались, нам ни к чему, потому что мы и представления не имеем, где находимся. Компас тоже говорит нам немного, дорога невероятно извилиста, и минутами мне думается, что мы ходим по кругу. Одно успокаивает: высота на альтиметре все время растет. В пять вечера он показывает тысячу метров над уровнем моря. В густых зарослях идем к привалу; по словам носильщиков, еще «лик-лик».

В шесть здесь уже темнеет. В тропиках переход от света к темноте моментален, в половине седьмого уже темно, как в погребе. Наконец-то мы можем раскинуть лагерь, носильщики выбирают полянку, вокруг ничего не видно, снизу поднимается туман, тьма сгущается. Наши проводники вырубают мачете место для лагеря, срубленные ветки и кустарник пойдут в костер. Наши спутники приносят колья, не проходит и десяти минут, как готов каркас, на него мы набрасываем брезент, расчищаем место для спальных мешков, натягиваем москитные сетки. Разводим костер и зажигаем французскую газовую лампу. После этого раздаем носильщикам пачки табаку, газеты, спички, консервы.

Долго рассматриваем показания альтиметра, карты, аэрофотоснимки. Сейчас мы находимся в самой глубине леса на высоте 1200–1500 метров над уровнем моря. За день мы одолели более тысячи метров.

— Судя по этим снимкам и карте, мы уже должны были бы пройти пояс растительности, — говорит Ян.

Это нас несколько тревожит. Не завели ли нас проводники куда-нибудь в другое место, что кажется неправдоподобным, но расспросить их мы не решаемся. Носильщики сидят вокруг огня с ружьями между колеи и о чем-то тихо говорят. В джунглях, полных странных звуков и шорохов, они выглядят очень таинственно.

Забравшись в спальные мешки, заносим последние наблюдения в блокноты и засыпаем, так и не успев поесть.

Ночью идет дождь, мы просыпаемся и жадно пьем воду, которая собралась на брезенте. Наши провожатые сидяг вокруг огня и беседуют, будто им нипочем ни дождь, ни позднее время.

Утром все становится на свои места. Из нашего лагеря хорошо видны два небольших кратера, напоминающих ярко-зеленую сахарную голову. Мы на внешней юго-восточной стороне кратера вулкана Ламннгтон. Немного стыдно за возникшие у меня вечером подозрения. В этом удобном лагере мы пробудем несколько дней.