К востоку от одиночества

Мы добрались до дальнего конца узкой полосы галечного пляжа и двинулись через довольно пересеченный участок, представлявший собой нагромождение крупных валунов и обломков льдин. В этот момент один из охотников коротко вскрикнул. Остальные насторожились, а потом все одновременно начали что-то бурно обсуждать.

А потом я увидел это – огромную косматую гору грязно-желтого меха, легко движущуюся вдоль береговой линии. Как только первая из собак подала голос, медведь приостановился и повернул голову. На морде его было написано дружелюбное любопытство.

Для того чтобы убить белого медведя, совсем не обязательно быть великим белым охотником. Тысяча фунтов костей и мяса представляет собой легкую цель. Требуется немало усилий, чтобы вывести его из равновесия. Но зато потом он в состоянии моментально набрать скорость порядка двадцати пяти миль в час, а удар одной из его когтистых лап гарантированно способен снести человеку голову.

Дефорж видел перед собой только добычу, за которой он так долго гонялся. Издав победный клич, он ринулся вперед с гарпуном наперевес, неожиданно обнаружив незаурядные для своего возраста скоростные качества.

Собаки оказались далеко впереди, но эскимосские охотники выглядели гораздо менее решительными, и я понимал почему. В их мифологии и фольклоре медведь занимает примерно такое же место, как волк у индейцев Северной Америки: это существо, обладающее мистическими и волшебными качествами, которому ведомо все коварство Человека. С другой стороны, охотники отнюдь не были настроены потерять всех своих собак, поэтому торопились за ними, так что я оказался позади всех.

Медведь крупными прыжками пересек открытое пространство и заскользил на паковом льду, стремясь к ближайшей полынье – темнеющей во льду прогалине диаметром десять – двенадцать футов. Он нырнул туда и скрылся из виду; собаки оказались рядом, за ними неподалеку – Дефорж, еще чуть подальше – охотники.

Я крикнул, предупреждая его об опасности, но Дефорж не обратил внимания и кинулся туда, где заходились в лае, окружив полынью, собаки. Через мгновение произошло то, что должно было случиться. Старый трюк, описанный во всех книжках. Медведь со страшным ревом высунулся из воды, задрал передние лапы и с размаху обрушился всем своим весом на тонкий лед, окаймляющий полынью. Гладкая поверхность моментально покрылась паутиной трещин, которые превратились в разводья, как только он ударил еще раз.

Охотники с берега старались отозвать обоих собак. Большинство из них, повизгивая по-щенячьи и поджав хвосты, убрались на безопасное расстояние. Но три или четыре оказались в воде. Медведь ринулся к ним, и вода тут же превратилась в кровавое месиво.

Дефорж был не более чем в нескольких футах от места событий. С силой метнув гарпун, он потерял равновесие, поскользнулся и упал на одно колено. Гарпун впился медведю в правый бок над лопаткой. Рычание раненого зверя было похоже на раскат грома. Выбравшись из колотого льда, он встал на дыбы и одним ударом переломил гарпун пополам.

Дефорж развернулся и побежал назад, но было уже поздно. Между ним и берегом образовалась темная полоса, спустя мгновение он оказался по пояс в воде и отчаянно барахтался в ледяной каше. Медведь мчался к нему со скоростью курьерского поезда.

Я прорвался сквозь строй охотников и вскинул винчестер. Нас разделяло не более пяти ярдов. Но у меня было время только на один выстрел. В тот момент, когда медведь вздыбился на задние лапы, я спустил курок. Тяжелая пуля буквально разнесла ему верхнюю часть черепа. Он рухнул, как гигантская башня; кровь и мозги забрызгали лед.

Оказавшись на берегу, Дефорж повалился на колени и уперся руками в землю, чтобы не упасть.

Пока он отлеживался, охотники помчались вперед, чтобы не дать туше уйти под воду. Я присел рядом с ним. Внезапно в серо-стальной бороде сверкнула белозубая улыбка. Тыльной стороной ладони он отер кровь со лба.

– Я всегда любил сам исполнять свои трюки.

– Отличный сценарий, – поддержал я. – Как вы собираетесь назвать свой фильм? Может, «Исчадье Севера»?

– Мы сможем здесь отснять хороший метраж, – продолжил он вполне серьезно, пока я помогал ему встать на ноги.

Охотники выволокли тушу медведя на берег. Их главный выдернул половинку сломанного гарпуна и подошел к нам, быстро заговорив по-эскимосски. Я переводил для Дефоржа.

– Он говорит, что по праву медведь принадлежит вам.

– Черт побери, почему это он так решил?

– Гарпун попал в легкое. Медведь наверняка бы умер.

– Что ж, это, безусловно, хорошее известие. Возможно, нас с тобой ожидает великое будущее.

– Он хочет знать, будете ли вы брать шкуру.

– Какой смысл? Все равно какой-то легкомысленный ублюдок разворотил ему башку. Скажи, они могут забрать ее себе.

Я кивнул охотнику. Тот заулыбался, как ребенок, и позвал своих друзей. Они образовали кольцо, взяли друг друга под руки и, шаркая ногами, пошли по кругу, изображая хоровое пение.

– А это что значит? – требовательно поинтересовался Дефорж.

– Они просят прощения у медведя за то, что убили его.