К строевой - годен!

Дежурный исчез. Стало тихо-тихо. Никто не шевелился. Все стояли вокруг мертвой лошади, повесив головы. Только Баба Варя начал ходить кругами вокруг придавленной скотины.

Фрол заметил в глазах самого маленького во взводе бойца нездоровый, животный такой блеск.

– Надо столб с него убрать, и это... ну, это... нож есть у кого-нибудь? Он еще теплый пока.

Батраков также не был равнодушен.

– Это ж гора мяса, мужики.

– Есть конину? – наморщился Агапов. – Лучше уж кильку.

Лейтенант схватился за голову. Кого он теперь приведет обратно в конюшню утром? Не желая больше ничего видеть, Мудрецкий пошел в караулку. У дежурного по парку нашлось очень кстати полфляжки чистого спирта.

– За что пьем? – спросил дежурный.

– За мою поездку на войну.

Чокнулись жестяными кружками. После этого Мудрецкий плавно отъехал на широком топчане под треск дровишек в «буржуйке». Таких отвратительных суток в его жизни еще не было.

Отсутствия лейтенанта никто не заметил. Солдаты, те, кто и представления не имел, что же теперь делать с невольно забитой скотиной, стояли и смотрели на Батракова и Бабочкина, кружившихся вокруг груды свежего мясца.

– Конь не молодой, – деловито рассуждал Бабочкин, переспрашивая следом, нет ли у кого ножа.

По мановению пальца Агапова Заморин метнулся к караульным второй роты и принес большой складной нож.

Простаков только нос наморщил.

– Разве этим разделывают, – поделился он с Фролом.

Мертвую животину таких размеров Валетову видеть по жизни не приходилось. Кошечки там, собачки – понятное дело, но чтоб целый конь... Дохлые лошади на городских улицах в Чебоксарах, к счастью, не валялись.

– Чего? – Фрол поднял широко открытые глаза на гулливера.

– Нож, говорю, фиговый.

Малюсенький Бабочкин взял нож, раскрыл его и, подойдя к лошади, наклонился над шеей и одним точным и резким движением вскрыл яремную вену. Кровь брызнула и потекла, быстро впитываясь в перепаханную почву.

Почти все отпрянули. Батраков кивнул.

– Вот и все.

Агапов хватанул ртом воздух. И этого человечка он запрягал мыть полы, доставать сигареты и носить мясо из столовой! Выходит, ходил по краю пропасти. Какой удар, а! Кто бы мог подумать?

Простаков скрестил руки на груди.

– Этим ножом будут возиться до утра. Топор надо, пилу по металлу.

Валетов отвернулся.

– Живодеры, – вырвалось у него.

– Пойду помогу мужикам.

– Ты не устал? – бросил вслед Фрол.

– Я больше хочу есть, чем спать. Надо пользоваться случаем. Сегодня все напоремся. Найди топор где-нибудь.

Батраков скомандовал. Бойцы начали сдвигать столб с лошади.

Резинкин морщился, поднимая столб, но не потому, что ему было тяжело. Просто неприятно стоять рядом с тушей, из которой, похоже, да не похоже, а точно, все еще течет кровь. Фу!

– Те, кто не может смотреть на разделку, ставят столб-убийцу на место! – громко распорядился Агапов и сам возглавил установку, стараясь не смотреть в сторону, туда, где четверо солдат – Простаков, Батраков, Кикимор и Бабочкин – привязывали лошадь веревкой к грузовику.

Тушу машиной отволокли подальше от дороги к палисадничку. Так, чтоб не у ворот в парк разделку вести. Багору с Замором поручили копать яму немедленно. Отходов будет много, и их надо закопать по-тихому. Резинкин занялся костром.

Фрол, как и просил Простаков, родил топор, который пришлось затачивать о бордюрный камень.

Предчувствуя вкус жрачки, народ стал шевелить мослами активнее. Конина – тоже мясо. А мясо – всегда мясо, когда кусками нарезано и лучше сразу же и зажарено.

– Вот освежевывали мы с братом двух телят и двух коров, – Простаков взмахнул пожарным топором, отделяя голову от туловища, – этой зимой дело было, через несколько дней уж повестка пришла...

– А чего и тех и других по два было? Падеж? – тут же перебил Батраков, распарывая конское брюхо и пыхтя с натуги.

– Волки к дядьке моему родному в гости зашли.

Фрола передернуло. Волки, брр.

Махая топором в свете автомобильных фар, Простаков продолжал, остальные слушали. Им ничего не оставалось. Никто не мог говорить без одышки за работой, только Алексей.

– В дом жена дядькина вбегает и начинает трясти за плечо спящего Савелия. Тот проснулся и смотрит на Варвару. Не поймет ничего и давай на нее с бодуна орать: «Ты чего?!» А она ему: «Волки, Савушка».

Дядька сел на кровати. Дурь из башки выгнал да за автомат и прямиком в хлев. На дворе темень. Весна была на подходе, в лесу жрать нечего – вот они и сатанеют. Им такого жеребца разодрать ничего не стоит. Стая голов в двадцать отпирует на нем славно.

– Мы сегодня тоже оттянемся, – улыбался Бабочкин.

Разделывать скотину и для Кирпичева оказалось делом знакомым. Он умело орудовал небольшим ножом с удобной рукояткой, отделяя кусок за куском и кидая их в появившуюся неведомо откуда старую большую кастрюлю.

– У вас там автоматы в Сибири в каждом доме?

– Дядька – охотник.

– Ладно, чего дальше?