К северу от первой парты

Ну а когда Залевская потянула вопрос «революция 1917 года», вьюноша и вовсе расслабился. Потому как ровно эту тему девочки и обсуждали каких-то пять минут назад. Дело было в шляпе – сдаст. Эх…, вьюноша еще так мало знал об этом мире…

Когда пришел ее черед, Оленька проследовала к учительскому столу совершенно спокойно. Она невозмутимо устроилась напротив комиссии, и уставилась на экзаменаторов своими огромными, чистыми глазами. Лицо у нее было умиротворенное, словно у далай-ламы перед нирваной. На губах блуждала легкая, еле заметная улыбка.

– Ну, начинайте… – подбодрил ее вьюноша.

На самом деле, Оленькиному ответу можно было бы посвятить отдельную книгу. Жанр ее был бы, скорее всего – психологический триллер. Хотя, с тем же успехом, могла получиться и комедия. А то и вовсе – полноценная драма абсурда.

Оленька молчала. Не как партизан, – с ненавистью буравящий взглядом своих мучителей. Не как, жертва, опустившая глаза в пол, из последних сил сдерживающая горькие слезы. С ее лица на протяжении всего ответа не сходила умиротворенная улыбка. Она не опускала глаза, только попеременно переводила взгляд с Леши на вьюношу и обратно. Большие такие, пустые глаза. И молчала…

Историки пробовали разное. Они уговаривали, доказывали и молили, угрожали и объясняли. Они кричали или надолго затихали в пароксизме бессилия. Они играли в хорошего и плохого полицейских. В дело было пущено все. И все напрасно. Оленька молчала.

«Ответ» длился уже минут семнадцать, когда Леша не выдержал, и на ходу выдергивая из себя волосы, выбежал из кабинета. Вьюноша сверился со своей совестью. Пообещал ей проставиться, после чего молча нарисовал на экзаменационном бланке «тройку», и отнес ее завучу.

ЗЫ 1. Подлинные масштабы содеянного им зла молодой историк осознал несколькими неделями позже, когда пришла информация о результатах вступительных экзаменов. Молитвами записной книжки своих родителей, Оленька поступила учиться на архитектора. Вьюноша прикинул, что свой шанс прихлопнуть массового убийцу, пока тот еще младенец, он упустил.

ЗЫ 2. Совесть немного успокоилась, когда Залевская разочаровалась в архитектуре и перевелась на журналистику.

Методичка по выставлению оценок от еще одного молодого историка

Молодой историк, впоследствии чиновник военкомата, славился специфическим чувством юмора. После его шуток, коллеги обычно временно столбенели, решая, что делать дальше: смеяться или звонить в скорую психиатрическую помощь и полицию одновременно. Когда в учительской, в очередной раз зашел разговор о том, возможно ли справедливое выставление оценок, оный историк по-военному четко и лаконично расставил все точки над i.

– Я делаю так. Красивым девочкам – пять, некрасивым – четыре. Всем парням тройки. Двойки, тем, кто особо выеживался.

Не Фетом единым!

Говорят, что свыше нам посылают только те проблемы, с которыми мы можем справиться. Мише Шульцу свыше подложили Фета. Можно сказать, высоко оценили. Потому что, к кому-кому, а к Фету Миша был не готов.

К чести юного Шульца надо заметить, что сей предательский удар судьбы, он встретил достойно. Безразлично пожал плечами, взял чистую бумагу для подготовки и, с эдакой показательной ленцой проследовал на отведенную ему первую парту.

К слову, парта была не случайна. Экзаменационная комиссия к визиту Миши готовилась особо.

Дело в том, что юный Шульц был легендой. Его способности к списыванию уже давно вошли в «мифы и сказанья старшей школы». Счастливые парочки называли в его честь свои лучшие шпаргалки, а двоечники всех планет и звездных систем возносили ему свои молитвы. Поговаривали, что если бы время, которое Миша тратил на изобретение, создание и совершенствование «шпор», он использовал для учебы, то стал бы медалистом с чудовищным отрывом от конкурентов.

Чего стоит хотя бы один его шедевр на листьях классного фикуса! Юный гений не пожалел времени, и иголкой выколол на беззащитном растении все необходимые формулы по физике. Меленькими такими дырочками, почитай только на просвет и разглядишь.

Неудивительно, что комиссия была на взводе. Против Шульца школа собрала лучшие свои силы. Брали самых опытных и самых внимательных. Укрепили их молодежью, что еще не посадила зрение. Созвали всех словесников. Уговорили снизойти даже саму Инну Леонидовну! (Инна Леонидовна была ведущим литератором школы, ее живой легендой. Кроме всего прочего, она обладала великолепным знанием и чувством литературы).

Весь экзамена Инна не отводила от противника глаз. Даже в туалет не выпустила. (Впервые за тридцать лет педагогической практики)! Остальным шпаргальщикам только и оставалось, что счастливо выдыхать и безбоязненно скатывать. Комиссии было не до них.