К решающим битвам

Что же касается жестокости Сталина по отношению к собственному сыну, то даже в мифологическом изображении — «Я солдата на фельдмаршала не меняю» — Сталин был прав. Потому как любая попытка такого обмена означала бы сепаратные переговоры с гитлеровцами, о которых те не преминули бы растрезвонить на весь мир, дабы расколоть антигитлеровскую коалицию. С другой стороны, попытка такого обмена означала бы конец Сталина и как Верховного Главнокомандующего, и как того самого Сталина, на которого едва ли не в буквальном смысле слова молился и весь советский народ, да и весь мир тоже. Причем конец не только политический, но и физический — ни соратники, ни советский народ не поняли бы такого проявления отцовских чувств, в то время как едва ли не полстраны находилось под властью гитлеровских оккупантов, а многие советские граждане — в плену у ненавистного врага. Так что с мифологическим восприятием трагедии Я. Джугашвили пора кончать. Он действительно погиб смертью храбрых и надо коленопреклоненно склонить голову в память о его подвиге защитника нашей Родины.

А в реальности же произошло то, что и должно было произойти. Как только стало известно о пленении якобы Я. Джугашвили, а известно-то стало только по немецким данным, то до выяснения всех обстоятельств его жену — Юлию Мельцер — арестовали в соответствии с постоянно инкриминируемым Сталину приказом № 270 от 16 августа 1941 г. Сталин ясно показал всем, что судьбы его и его сыновей и их семей неразрывны от судьбы воюющего народа и что закон для всех одинаков. К тому же для ареста были и другие основания. Дело в том, что на немецких листовках был «снимок», на котором запечатлен Я. Джугашвили, сидящий с немцами за столом, а на нем — старая куртка, которую он обычно надевал на рыбалку, на охоту. Это был явный монтаж с использованием фотографии из семейного альбома. Считается, что невозможно понять то, каким образом такая фотография могла попасть к немцам. Обычные утверждения, что тогда решили, что жена Якова — Юлия Мельцер — передала эту фотографию, ничего не проясняют. В данном случае единственно пригодная логика объяснения — логика контрразведки. Проще говоря, в дом Я. Джугашвили был вхож кто-то из агентов германской разведки, который, воспользовавшись удобной ситуацией, попросту стащил эту фотографию из семейного альбома. Но это же означает и крайнюю неосмотрительность в быту самого Якова и его жены. Очевидно, именно этой логикой и руководствовались Сталин и Берия, когда на время арестовали Ю. Мельцер. Потому как сегодня агент германской разведки вхож в семью сына Сталина, а завтра он может оказаться и в непосредственной близости от Верховного Главнокомандующего. Потому и было принято решение, что в порядке превентивной меры защиты Верховного, а заодно и сбережения самой Ю. Мельцер от иных напастей целесообразно на время ее изолировать под предлогом выполнения упомянутого выше приказа Сталина. На принятие такого решения повлияли также и следующие обстоятельства. Во-первых, Ю. Мельцер в 30-е годы выезжала на лечение в Германию, вследствие чего у нее могли сохраниться некоторые контакты с немцами. В таком случае контрразведка просто обязана была допустить мысль о том, что, опираясь на эти связи, германская разведка могла попытаться под благообразным предлогом подойти к самой Ю. Мельцер, в том числе и с вербовочным предложением. Во-вторых, под влиянием катастрофических событий начала войны далеко не в пользу Ю. Мельцер сработало то обстоятельство, что военный адрес Я. Джугашвили был известен только его жене Ю. Мельцер. В сочетании же с тем, что немцы в июле 1941-го очень быстро окружили полк, в котором воевал Яков, будто знали, что там — сын Сталина, возникло ложное подозрение о том, что-де Ю. Мельцер предала своего мужа. Хотя, если честно, для такого подозрения оснований не было или, по меньшей мере, они были явно недостаточны. Куда правильней было бы допустить, что не Ю. Мельцер была виновата в этом, а агентура германской разведки, которая находилась в непосредственном окружении советских войск еще накануне войны. В полосе Западного Особого военного округа, в котором Яков служил, германской агентуры было хоть отбавляй. Пачками ловили, да вот, к сожалению, не всех выловили. А языки у наших людей нередко бывают настолько длинными, что доведут не только до Киева, но и до серьезной беды. Короче говоря, все это вместе взятое и привело к аресту Ю. Мельцер, который следует рассматривать только как превентивную меру в системе обеспечения безопасности как самого Сталина — как Верховного Главнокомандующего, — так и ее лично, в том смысле, что тем самым ее уберегли от возможных еще более трагических напастей. В 1942 г., когда многое прояснилось, Ю. Мельцер была освобождена.