К. Р. Баловень судьбы

Великому князю Константину предстояло командовать ротой в гвардейском Измайловском полку, в который он был записан еще с рождения. Это воинское подразделение – одно из старейших в императорской армии. Сформированный в Москве еще в 1730 году по Указу императрицы Анны Иоанновны, полк получил название от села Измайлово, бывшего любимой летней резиденцией государыни. Судя по тому, что за полтора века истории полка личный состав потерял в боевых действиях всего шесть офицеров, надо полагать, измайловцы нечасто принимали участие в боях. Зато шефами полка в разные годы были царствующие особы – Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Павел I, Александр II, Александр III. Кроме того, среди офицеров полка было немало людей, составивших впоследствии гордость России – на государственном поприще и в области изящной словесности.

Впервые Константин Константинович прибыл на службу 15 декабря. Он был зачислен в третью роту, но вскоре должен был стать командиром первой – государевой. Для начала, правда, необходимо было научиться не только воинской азбуке, но и тому, как правильно, соблюдая дистанцию, вести себя с подчиненными. Каждый день, кроме воскресений, великий князь приезжал к девяти утра в расположение полка. Здесь его обучали правильно и отчетливо – «командирским голосом», произносить команды, знакомили с хозяйством роты, ее личным составом.

15 февраля великий князь принял командование государевой ротой. В новой парадной форме, при орденах, он произнес торжественную речь перед подчиненными, которую накануне составил и выучил наизусть.

Как и большинство его родственников, Константин Константинович в силу происхождения и воспитания был, конечно, далек от чаяний простого народа. Между ними, хоть и не по его вине, пролегала пропасть. Но в том-то и дело, что иные командиры даже и не пытались преодолеть эту огромную разницу в общественном положении между собою и русским мужиком, а Константин все делал для того, чтобы к мужику этому, ставшему солдатом, приблизиться, стать для него если уж и не отцом родным, то другом, наставником.

Благодаря высокому положению великий князь мог бы приезжать в полк нечасто, но он так искренне увлечен службой, что отдает ей почти все время. На учебных стрельбах, парадных смотрах, даже на уроках Закона Божия он рядом со своими гвардейцами. Не брезгует попробовать солдатскую кашу из котла, проверяет на кладбище, в порядке ли могилы умерших измайловцев, обучает грамоте новобранцев, а вечерами частенько читает солдатам вслух книги – сказки Андерсена или жизнеописания военачальников, прежде всего великого Александра Суворова, – иногда даже водит подчиненных в цирк. Поэтому искренностью дышат его слова: «Стараюсь вникать в ротное хозяйство, бегаю по конюшне, по сараям».

…Но ратные будни, новые обязанности не заслонили подготовки к долгожданному событию – к свадьбе. И хотя Константина порой «разбирает страх», он волнуется, предвкушая встречу с невестой, разговоры с ней, все же пытается понять, выяснить у Елизаветы в письмах, чем она живет, что у нее «за душой». Волнует его и то, как будущая жена воспримет русскую жизнь, такую непривычную для нее – немки по рождению. 24 октября 1883 года великий князь записывает в дневнике:

После ужина я написал Елизавете всю русскую азбуку. «Отче наш» она знает почти с начала до конца наизусть.

Его невеста тем временем всерьез готовится к жизни в России, упорно занимается русским языком. Ведь в ее сердце царит любовь.

В Фомино воскресенье, 15 апреля 1884 года, после Великого поста и Пасхальной недели, в соборной церкви Зимнего дворца состоялось торжественное бракосочетание великого князя Константина Константиновича и принцессы Елизаветы Саксен-Альтенбургской. Венчал молодых духовник царской семьи протопресвитер Янышев. При этом присутствовали император Александр III, императрица Мария Федоровна, члены императорской фамилии и высшее придворное духовенство.

Константин внимательно следил за ходом службы, часто крестился и горячо молился. Елизавета тоже крестилась, но так, как это принято у католиков. Когда новобрачным дали кольца, священник обратился к Елизавете по-немецки, и она этим была очень тронута. Под сводами храма прозвучали слова «Господи, Боже наш, славою и честию венчай я…», и с этой минуты великий князь увидел в Елизавете жену, «которая дана… навеки, которую… должен любить, беречь, холить, ласкать…» Из церкви все присутствующие перешли в Александровскую залу, где пастор обвенчал молодых по лютеранскому обычаю.

Вскоре последовал обычный в таких случаях царский Манифест, который гласил: