К. Р.

Утром 18 мая вместе с Павлом Жуковским и двоюродным братом отца Карлом Александром Саксен-Веймарским, который родился в один год с Александром II и помнил Гёте на смертном одре, Константин ездил на место закладки памятника Александру II. Двоюродный дядя в свои 78 лет полон был огромного интереса к жизни, любил Москву и мог без отдыха знакомиться с ее достопримечательностями. По пути домой он взял с племянника обещание, что тот обязательно покажет ему Третьяковскую галерею.

Возвратившись в Потешный, Великий князь узнал от прислуги, что будто бы ранним утром на Ходынском поле, где намечалось народное гулянье, случилась ужасная катастрофа: около трехсот человек якобы насмерть задавлены толпой, есть много раненых. Это известие потрясло его тем сильнее, что грянуло громом с ясного неба. Поверить в случившееся он не мог и, как было предусмотрено заранее, стал собираться на Ходынское поле: в два часа должен был состояться народный праздник в присутствии Императора. Тут позвонили и дали знать, что два батальона его сводного полка должны срочно прибыть к ходынской дороге. Значит, народный праздник не отменили. Подали экипаж, и он с сестрой Ольгой выехал на Ходынское поле. На Тверской они увидели необычное скопление войск, вдоль улицы бежали люди, шпалерами выстраивались конногвардейцы и пехотинцы. Неужели трагедия все же случилась и это – жуткое предзнаменование царствования нового Государя?! Он ждал предзнаменования от погоды, а получилось – от судьбы…

Народному празднику, который начинался в два часа дня, должна была предшествовать раздача подарков всем, кто придет на Ходынское поле. Было приготовлено полмиллиона коронационных эмалированных кружек с царским вензелем и позолотой и столько же гостинцев. Завернутый в цветной платок гостинец состоял из полфунта колбасы, сайки, конфет, орехов и пряника.

Люди стали собираться с ночи. К рассвету на поле оказалось до полумиллиона тесно сгрудившихся человек. Утро было душным – ни ветерка, дышать в плотной толпе было нечем. От помостов с заветными гостинцами людей отделяли небольшое расстояние, наряд полиции да сотня казаков. Рассказывали, что по толпе прошел слух, будто всем подарков не хватит. Люди были наэлектризованы, и достаточно было одной искры… Такой искрой оказался крик человека, сдавленного сотнями тел. Толпа вдруг сдвинулась и, как лавина, смяв и полицейских и казаков, покатилась вперед. К несчастью, на пути к злосчастным помостам оказались забытые рвы… В считаные минуты они заполнились падавшими туда затоптанными и раздавленными людьми…

Царь узнал о произошедшем в девять с половиной утра – он плакал…

К вечеру стало известно, что погибло не 300, а около 1500 человек – мужчин, женщин, детей. Раненых и вовсе было свыше пяти тысяч…

* * *

Семья Романовых разделилась в своем отношении к происшедшему на Ходынском поле. Константину Константиновичу стало известно, что в жесткую оппозицию к Сергею сразу же стали пятеро сыновей Великого князя Михаила Николаевича. Все они сразу же потребовали немедленной отставки московского генерал-губернатора и прекращения коронационных торжеств. Старший сын Николай Михайлович вечером того трагического дня был у Царя и предупредил его: если не отменить празднества и посещение балов, то враги Империи скажут, что молодой Царь пляшет, когда его задавленных верноподданных везут в мертвецкую.

Старшее и наиболее близко стоящее к Царю поколение Великих князей – Александровичи – всецело было на стороне Сергея. И они сумели убедить Николая II в том, что Михайловичи играют на руку радикалам и революционерам, а сами якобы только и мечтают посадить на место генерал-губернатора Москвы кого-то из своих. Свои отношения с людьми Константин Константинович строил исходя из того, что перед Богом все равны. В душе он оплакивал смерть сотен этих совершенно незнакомых несчастных людей. Он понимал, что эта трагедия может обернуться трагедией для всей страны, если Сергей, как генерал-губернатор, Император и правительство сделают вид, будто не произошло ничего особенного, и продолжат празднества.

Вечером был назначен бал у французского посла Монтебелло в доме графа Шереметева на углу Воздвиженки и Шереметевского переулка. Константин Константинович решил было на бал не ходить, однако Елизавета Маврикиевна предположила, что его отказ может быть расценен как вызов, если Император с Императрицей будут на балу. Он позвонил Сандро, который сказал, что Государь, глубоко расстроенный, на бал ехать не хочет. Константин Константинович с облегчением вздохнул, но через два часа Сандро перезвонил. Оказалось, у Государя побывали Александровичи – Сергей с братьями – уговорили показаться на часок, так как его отсутствие может быть сочтено неуважением к Франции.