К предательству таинственная страсть...

А Евгений Александрович “отступался от лица” не трижды, как апостол Пётр, а Бог знает, сколько раз. Но почему в таком случае он завещал положить его рядом с Пастернаком, по существу чуждым ему? Захотелось и после смерти быть рядом с мировой знаменитостью?

А ведь сам Борис Пастернак впадал в отчаяние от ненужной славы, иногда заключавшей его в свои объятья, как это случилось в 1958 году:

На меня наставлен сумрак ночи,
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси…

Чашу “шумихи и успеха”, чашу алчного людского любопытства, чашу мутной суперпопулярности, которую приходится испить, по словам поэта Наума Коржавина, “не отличая славы от позора”.

Евгений Евтушенко всю жизнь играл с судьбою. Но напоследок судьба сыграла с ним если не злую, то поучительную и печальную шутку.

Он выбрал себе место на кладбище не только рядом с Борисом Пастернаком, но и с поэтом Виктором Боковым. У обоих поэтов — и у переделкинского дачника и затворника, и у глубоко народного поэта и узника сталинских лагерей — есть стихи о Сталине. Поэтическую Сталиниану в советской поэзии открыл Борис Леонидович, опубликовавший 1 января 1936 года в газете “Известия” цикл стихотворений с хрестоматийной, вошедшей в историю строфой:

А в те же дни на расстоянье
За древней каменной стеной
Живёт не человек, — деянье:
Поступок, ростом с шар земной.

А Виктор Боков, проклинавший Иосифа Джугашвили в кемеровских лагерях, в 90-е годы прошлого века, на девяностом году жизни поглядел на Сталина другими глазами:

Что случилось со мной — не пойму,
От ненависти — перешёл я к лояльности.
Тянет и тянет меня к нему,
К его кавказской национальности…
………………………………………..
Прости, мой вождь, что я побеспокоил
Бессмертную фамилию твою.

Всю жизнь боровшийся со сталинизмом, автор стихотворения “Наследники Сталина” упокоился рядом с двумя поэтами, оправдавшими “усатого тирана и антисемита”. Неуютно Евгению Александровичу будет рядом с ними.

“Поэт в России больше, чем поэт”? — Действительно, поэту в России надо быть и почвенником, и космополитом, и русским патриотом, и юдофилом, и лицедеем, и однолюбом, и суперменом, и гуманистом, и долгожителем, и вечно молодым человеком, и… Поистине, “поэт в России больше, чем поэт”… А если сказать точнее, — “больше не поэт”…