К нему

Близилась осень, когда выбор вакансий сужался к минимуму, поэтому я послушно оставалась трудиться в этой неприятной для меня сфере. И признаюсь — это адски тяжело! Половина дня проходит в суете, приготовлении, выполнении заказов, а вторая половина — в уборке, выдаче блюд и сотворению заготовок на следующий день. К этому приплюсовать невероятную жару, ведь работают духовки, плиты, и ещё длительное время на ногах — получается весьма утомляющая картина. Я уставала невероятно. Порой у меня так сильно болели ноги, что я не могла добраться до остановки за привычные десять минут, останавливаясь каждые две минуты, чтобы помассировать задеревеневшие ноги. Ехать до дома мне было далеко, а от трамвая идти — ещё дальше. Общее время на то, чтобы добраться у меня занимало полтора часа. И когда я только шла на работу — было вполне сносно, но после тринадцати часов тяжёлого труда, мне предстояло закрыть смену в полночь, час ехать трамваем и полчаса идти от него к дому… В общем, в трудовой сфере — это были адские дни. Хорошо, что личная жизнь возмещала весь ущерб, нанесённый моим нервам в ресторане.

Алан был бесконечно внимательным, постоянно помогал по дому. Когда у меня был выходной — я заходила к нему на работу, чтобы поднять ему настроение — и это всегда срабатывало. Он был так рад меня видеть, словно я делала нечто уму непостижимое, придя к нему в кафе. Мне нравилось приносить ему домашнюю еду для перекуса, и он делал перерыв, когда я заглядывала. Хотя в дневное время все люди отдыхали на пляже, а его кафе находилось в центре старого города, клиенты иногда заходили. Долго просидеть с ним не всегда удавалось, но когда посетителей было мало, я его дожидалась до самого закрытия, и затем мы вместе отправлялись домой.

У меня было много увлечений, но я всегда предпочитала им Алана. Мне было приятно находиться с ним рядом, делать приятные мелочи и проявлять заботу по отношению к нему, ведь он всегда при любом случае делает тоже самое. Я всё никак не могу к этому привыкнуть. Говорят к хорошему быстро привыкаешь, но не в этом случае. Видимо сказываются нанесённые в прошлом обиды, и я постоянно жду какого-то подвоха на уровне подсознания.

Одни дни сменяются другими. Мои мысли о том, что я буду делать дальше с собственной жизнью и где стану обитать — потихоньку испаряются. Я перестаю об этом думать только потому, что ни я, ни Алан понятия не имеем как сложиться в дальнейшем. Мы оба хотим жить в родной стране, но пока что наши решения не окончательны и размыты, и мы просто плывём по течению.

Настаёт сентябрь, и у нас двоих наступает время отпуска. Мы решаем поехать вначале к нему в город, чтобы познакомиться с родителями, а затем — ко мне с той же целью. Повстречавшись два года, мы ещё не виделись вживую с родителями друг друга. Я ужасно переживаю — вдруг не понравлюсь его маме и папе, но Алан уверяет, что всё будет в порядке.

— Моя мама уже тебя любит, поверь!

— Всё равно нервничаю. — говорю ему, глядя на мелькающий за окном автомобиля пейзаж.

Мы едем на машине Алана, которую он купил не так давно, как только получил права. Мне так комфортно с ним находиться в одном салоне, и я так им горжусь, что невольно бросаю взгляды на его сосредоточенное лицо, следящее за дорогой. Я любуюсь. Поверить не могу, что этот мужчина рядом со мной.

Я очень люблю находиться в дороге. Раньше мы ездили с родителями на море отдыхать, и я всегда радовалась самой поездке не меньше, чем пребыванию на отдыхе. Это случалось раз в год, и мне было вовсе неважно куда мы поедем и насколько там будет хорошо. Песочный пляж, необъятные водные просторы — всё, что нас интересовало. Мы всегда жили довольно скромно, и не могли себе позволить поездку далеко или за границу, поэтому ограничивались ближайшими городами, где были пляжи, а цены на жильё не превышали наши возможности.

Сейчас я наслаждалась поездкой почти так же, как и ранее, разъезжая с родителями.

Нас встретили мама Алана — Нэли и отец — Джаред. Они расцеловали меня в щёки, и я немного расслабилась от тёплого приёма. Я всегда была немного застенчивой, и боялась сказать что-то лишнее, чтобы не портить впечатление о себе. Не знаю что эти люди обо мне подумали, но моя тревога постепенно развеялась.

В домашней обстановке, в привычном для Алана кругу, я видела его впервые, и мне очень понравилось, что на его лице читалось расслабление и спокойствие. В чужой стране, постоянно трудясь как пчелы, мы не могли себе позволить расслабиться — да это и не получалось. Зато дома, его лицо приобрело такое умиротворение и радость, что Алан стал выглядеть ещё моложе своих лет. Я увидела того беззаботного ребёнка, вокруг которого суетились родители, и мне эта картина показалась очень милой. Он вовсе не был маменькиным сынком, как говорят. Просто я увидела его в другой среде.