К югу от мыса Ява

— Кто знает? — пожал плечами Ван Эффен. — От отчаяния, полагаю. И не забывайте, что рядом находился гидроплан, который мог бы в случае чего подобрать одного или двух избранных людей.

— Например, вас?

— Например, меня, — допустил Ван Эффен. — Вскоре после того Сайрен обнаружил, что алмазов у меня нет, обыскав мой ранец в одну из ночей, когда шлюпка лежала заштиленной. Я увидел его за этим занятием и предоставил ему довершить дело, поскольку найти он все равно ничего не мог. К тому же, это в любом случае уменьшало шансы получить нож в спину, что и произошло с несчастным Ахмедом, следующим подозреваемым Сайрена. И снова он выбрал не того. — Он посмотрел на Сайрена с нескрываемым отвращением. — Полагаю, Ахмед проснулся, пока вы рылись в его багаже?

— Несчастный случай, — небрежно взмахнул рукой Сайрен. — Мой нож иногда ошибается.

— Вам очень мало осталось жить, Сайрен. — В тоне Ван Эффена было что-то необычайно пророческое, и надменная улыбка медленно сползла с лица Сайрена. — Вы слишком порочны, чтобы жить.

— Суеверная чепуха! — Изогнув верхнюю губу и обнажая ровные белые зубы, Сайрен снова засиял улыбкой.

— Посмотрим, посмотрим. – Ван Эффен перевел взгляд на Николсона. — Вот и все, мистер Николсон. Почему Фарнхольм нокаутировал меня бутылкой, когда торпедный катер подошел к борту шлюпки, догадаться несложно. Он обязан был сделать это, если хотел спасти ваши жизни. Очень, очень храбрый человек, удивительно быстро и правильно принимавший решения. — Он повернулся и посмотрел на мисс Плендерлейт. — Вы здорово меня напугали, когда сказали, что Фарнхольм оставил все свои вещи на острове. Ноя тотчас понял, что он не мог сделать этого, ибо сознавал, что возможности вернуться туда ему более не представится. И я догадался, что все у вас. — Он взглянул на нее с состраданием. — Вы очень храбрая женщина, мисс Плендерлейт, и, несомненно, заслуживаете лучшей участи.

Когда он закончил, в хижине опять повисла тяжелая тишина. Время от времени ребенок беспокойно хныкал во сне, но Гудрун успокаивала его, укачивая на руках, и он затихал. Ямата сидел, уставившись на камни с сосредоточенной задумчивостью и, по-видимому, не торопясь трогаться в путь. Почти все пленники смотрели на Ван Эффена или ошеломленно, или с полным неверием. Позади них стояло десять или двенадцать охранников, внимательных и настороженных, с винтовками наизготове. Николсон решился на еще один быстрый взгляд сквозь освещенный дверной проем и, с трудом сдерживая дыхание, почти непроизвольно сжал кулаки. Прямоугольник света за дверью был абсолютно пуст. Маккиннон исчез. Медленно, стараясь выглядеть безучастным, Николсон позволил себе подавленный глубокий и бесшумный вздох и встретился глазами с Ван Эффеном, задумчиво его изучавшим. Задумчиво, и — понимающе. Вскоре Ван Эффен повернул голову и несколько долгих, многозначительных мгновений не отрывал взгляда от дверного проема. Николсон почувствовал холодную волну отчаяния и необходимость добраться до горла Ван Эффена, прежде чем тот заговорит. Однако шаг этот был бессмысленен и только отсрочил бы неизбежное. Даже если бы ему удалось его убить. В глубине души Николсон понимал, что у него нет ни малейшего шанса спасти пленников, а если и есть, то никак не связанного с нападением на Ван Эффена, которому он, Николсон, обязан жизнью Питера. Ван Эффен мог легко самостоятельно избавиться в то утро от не слишком большого моллюска. Он мог отпустить Питера и спасти ногу от повреждений усилиями обеих рук — он же предпочел стоять, прижимая к себе ребенка, в то время как его голень превращалась в искусанный кровоподтек… Ван Эффен улыбался ему, и Николсон знал, что возможность не дать ему заговорить упущена окончательно.

— Прекрасно сработано, не правда ли, мистер Николсон?

Николсон промолчал. Капитан Ямата озадаченно поднял голову:

— Что прекрасно сработано, подполковник?

— О, я имею в виду всю операцию. — Ван Эффен взмахнул рукой. — От начала и до конца. — Он умоляюще улыбнулся, и Николсон почувствовал, как в висках у него застучала кровь.

— Не понимаю, о чем выговорите, — проворчал Ямата. Он поднялся на ноги. — Время двигаться. Я слышу шум грузовика.

— Очень хорошо. – Ван Эффен с трудом согнул практически беспомощную после укуса моллюска и шрапнельного ранения ногу. — Чтобы встретиться с вашим полковником? Сегодня же?

— В течение ближайшего часа, — коротко ответил Ямата. — Сегодня вечером полковник Кисеки принимает у себя на вилле влиятельных деревенских старост и вождей. Его сын погиб, однако обязанности затмевают горе. Заметьте, я сказал, затмевают, но не умаляют. Вид всех этих пленников принесет облегчение его разбитому сердцу.