К югу от мыса Ява

Небо на западе по-прежнему сияло гаммой красного, оранжевого и золотого оттенков. Полосатые облака на горизонте купались в последних лучах солнца, которое, окончательно скрывшись, — о чем возвестил посеревший восток, — освободило место несшейся где-то над морем тропической ночи. Черная, мрачная и угрожающая в собиравшихся сумерках подводная лодка под углом подходила к шлюпке со стороны правого борта, светясь в начавшей фосфоресцировать воде. Дизели лодки постепенно успокоились до приглушенного бормотания, черная зловещая пасть тяжелого носового орудия покачивалась и медленно смещалась назад, пока судно приспосабливалось к движению маленькой шлюпки. Вскоре из боевой рубки подводной лодки раздалась резкая непонятная команда. Маккиннон по знаку Николсона заглушил двигатель, и огромный железный корпус лодки со скрежетом прошелся вдоль борта шлюпки.

Николсон, вытянув шею, окинул быстрым взглядом палубу и боевую рубку судна. Большое носовое орудие было повернуто в сторону шлюпки, но ствол смотрел поверх их голов — как и предполагал старший помощник, у пушки был ограниченный угол склонения. Легкая кормовая пушка, однако, была точно наведена на самую середину шлюпки, что говорило о частичной ошибочности расчета Николсона. Дела это, тем не менее, не меняло — им в любом случае пришлось бы рисковать. В боевой рубке находились три человека, двое из них были вооружены — офицер — пистолетом, а матрос — чем-то похожим на пистолет-пулемет. У подножия рубки стояли еще пять или шесть матросов и только один из них — с оружием. В качестве приемной группы они выглядели довольно устрашающе, однако Николсон ожидал худшего. Он полагал, что предпринятое шлюпкой в последний момент резкое изменение курса, выведшее их прямо к левому борту подводной лодки, под покров застилавшего восток мрака — может быть понято японцами как паническая попытка к бегству, захлебнувшаяся в собственной тщетности. Капитан подводной лодки наверняка был уверен, что шлюпка не представляет собой никакой угрозы и что действовал он со всеми возможными предосторожностями, дабы в случае чего подавить жалкое сопротивление.

Три судна — подводная лодка и две шлюпки — все еще двигались со скоростью примерно два узла, когда с палубы лодки, извиваясь, упала веревка. Вэньер автоматически поднял конец и, обернувшись, посмотрел на Николсона.

— Игра окончена, четвертый, — с мрачной покорностью проговорил Николсон. — С кулаками и парой ножей против этой шайки не попрешь.

— Весьма, весьма благоразумно. — Офицер высунулся из боевой рубки, сложив на груди руки со стволом пистолета на сгибе локтя. С самодовольной ухмылкой, обнажавшей белизну зубов на покрытом мраком лице, он любовался собой и своим английским. — Сопротивление было бы обременительно для всех нас, не так ли?

— Убирайтесь к черту! — буркнул Николсон.

— Какая неучтивость. Типичный англосакский недостаток воспитанности. — Офицер печально покачал головой, смакуя происходящее. Внезапно он выпрямился и взглянул на Николсона поверх ствола пистолета. — Будьте осмотрительны! — Его голос прозвучал словно щелчок кнута.

Николсон медленно и равнодушно вытащил сигарету из протянутой Уиллоуби пачки, так же неторопливо зажег спичку, дал прикурить себе и второму механику и движением пальцев отправил спичку за борт.

— Ах! Ну конечно! — раздался отвратительный смешок офицера. — Пресловутая английская флегматичность! Даже когда зубы стучат от страха, необходимо поддерживать репутацию, особенно перед лицом команды. И еще один! — Чиркнувшая на бушприте спичка бликами осветила склоненную голову Вэньера с зажатой между губами сигаретой. — Клянусь всеми святыми, это действительно патетично. — Тон его резко изменился: — Но довольно… этих дурацких выходок. Немедленно на борт. Все без исключения. — Он ткнул пистолетом в сторону Николсона. — Вы первый.

Николсон поднялся, опершись одной рукой о корпус подводной лодки, другую плотно прижав к бедру.

— Что, черт вас побери, вы собираетесь с нами делать? — Громко, почти срываясь на крик, спросил он с отрепетированной дрожью в голосе. — Убьете всех? Запытаете до смерти? Отправите в Японию, в свои проклятые концлагеря? — Теперь он действительно в страхе и отчаянии кричал, увидев, что спичка Вэньера не перелетела через борт и услышав неожиданно громкое шипение с бушприта. — Лучше уж пристрелите всех нас прямо сейчас, вместо того, чтобы…

С захватывавшей дух внезапностью с бушприта донесся яростный свист: два фонтана искр, огня и дыма взметнулись в темнеющее небо над палубой подводной лодки под углом шестьдесят градусов; и затем два сверкающих огненных шара ярко вспыхнули в небе, когда обе шлюпочные парашютные осветительные ракеты воспламенились почти одновременно. Человек должен не быть простым смертным, чтобы не поддаться невольному, непобедимому искушению взглянуть на два взлетевших в небо факела, — японцы тоже сверхлюдьми не являлись. Подобно марионеткам в руках неведомого кукловода, они полуобернулись от шлюпки, вытянув шеи и запрокинув вверх головы. Так они и встретили свою смерть.