К чертям собачьим

— Думаю, Анжела здесь ни при чём. Ей просто нравится держать Генри в тонусе. Ну и, конечно, то, что Энжи — уже не шестнадцать, только прибавило ей очков. Говорит, что толку жениться на женщине, которая всё равно не сможет родить ему ребёнка. Говорит, что с тем же успехом Генри мог бы трахнуть любую овцу у них в овчарне.

— Она так сказала?

— Так мне рассказал сам Генри. Его это почти позабавило.

— А что, Анжела не может иметь детей?

— Не вижу к тому никаких причин. По крайней мере, этого никто достоверно не знает. Пока мать-природа не запретит, парочку-то она родить, наверное, успеет.

— Удивляюсь, как это Генри до сих пор не пристукнул свою мамашу, — сказал Даффи. — И даже не сбежал из дома.

— Это-то они однажды попробовали. Отправили его в Аргентину — в Арджентайн, как они это произносят. Наверное, сыграло роль семейное пристрастие к солонине. Он продержался три недели. Следующим самолётом прилетел домой.

— Плохо, должно быть, в Аргентине.

— Погоняем шары перед ужином? — предложил Дамиан.

— Мне надо кое-что сделать, — ответил Даффи, — может, через денёк-другой.

— Что ж, подождём.

И Дамиан отправился к перепаханному снукерному столу. Даффи побрёл в общую комнату: там сидела Белинда, читавшая журнал «Лошади и гончие», рядом с ней над экземпляром «Обмена и купли-продажи» склонился Вик.

— Смотрю, не покупает ли кто детали для «датсуна».

— А там ещё остались детали, которые можно продать?

— Что-то всегда остаётся. В любом случае, Салли сказала, что она сейчас немного стеснена в средствах, вот я и смотрю, что я могу для неё сделать.

— По её поведению не скажешь, что она стеснена в средствах.

— Нет, не скажешь.

— Вообще-то, есть такая старомодная штука, которая называется работа, — сказал Даффи.

— Да, и ты знаешь, странное дело — эти ребятки будто никогда об этом и не слыхали.

Белинда засмеялась.

— Послушать вас, так два седобородых старца разговаривают.

— Перестань, Бел, вспомни себя. Вспомни о том времени, когда ты работала: как это было, когда ты начинала, и как стало потом.

— Да, конечно, — осторожно сказала Белинда, не вполне уверенная, годится ли такая аналогия.

— Вы о чём?

— Когда я только начинала, ещё в семидесятые, — по тону Белинды можно было подумать, что это происходило в Викторианскую эпоху, — я очень много занималась, платила большие деньги. Как ходить, как держать себя, как подать одежду в наиболее выгодном свете. — И как в лучшем виде подать то, что рвалось из-под одежды, словно поезда из тоннелей, подумал Даффи. — В общем, по полной программе. Следили о том, чтоб мы правильно говорили. За тем, — ухмыльнулась она. — В общем, когда начинаешь работать, ты, конечно, более-менее знаешь, что должна делать, чего от тебя ждут. Но и тогда с тобой обходятся словно со шлюхой, которая слишком много на себя берёт.

— Вот как? — Даффи постарался, чтобы его вопрос прозвучал максимально нейтрально.

— Бог ты мой, ну конечно. Ведь я была одной из первых манекенщиц, я была настоящей. Были ещё одна или две, не скажу про них ничего плохого, но я среди них выделялась. До нас были гламурные модели, все насквозь искусственные, словно сухие сливки. Они слишком многого хотели: снимались нагишом и при этом прикидывались, что ничего подобного. И вот эти девицы пытались меня унизить. Воротили от меня свои тысячу раз правленые хирургами носы и говорили, что у меня «буфера». Так они выражались. И всё оттого, что у самих спереди ничего не наросло. Стервы, — тон у Белинды, однако, был вполне дружелюбный, словно говорящий, что, в конце-то концов, она всё равно зажила вот в таком большом доме, как этот.

— А по мне и сухие сливки хороши, — сказал Вик, и Белинда игриво его шлёпнула.

— А что сейчас?

— Сейчас? Бог мой, да сейчас на какую ни глянь, любая думает, что это ей раз плюнуть. Шестнадцатилетние соплюшки, только что из Лидса или Бредфорда, все пухлые от щенячьего жира, стаскивают с себя блузки, едва вдохнув лондонский воздух. Они не понимают, что над этим надо работать. Они думают, что это может любая.

— Может, наша провинция к чертям собачьим деградирует, — предположил Даффи.

Наступила задумчивая тишина. Белинда со вздохом отложила «Лошадей и гончих» и отправилась на кухню. Как только она скрылась из виду, Вик повернулся к Даффи:

— Между прочим, наш сержант Вайн сердит на тебя.

— Я слышал. Но ведь он ещё вернётся, так?

— Да, он поехал оформлять обвинение Джимми.

— Что ж, я поглажу смокинг для нашей с ним завтрашней встречи.

— А может, — задумчиво начал Вик, — хотя это, конечно, только предположение… Что, если Рики умер своей смертью, а какой-нибудь бритоголовый шалопай, который случайно проходил мимо, взял да и запустил его в окно.

— А тут в округе бродит много бритоголовых?

— Они повсюду, Даффи. Такие сейчас нравы.

Конечно, будь бритоголовые повсюду, они могли бы перемешаться в Виками, которые стакнулись с Дамианами, которые в приятельских отношениях с какими-нибудь Хьюго, и все они вместе, взявшись за руки, смогли бы спеть «Доброе старое время».

— Пожалуй, Вик, твоя версия всё-таки притянута за уши.