К чертям собачьим

Последним, кто увидел, как пожарная бригада тушит то, что осталось от фиолетового «датсуна», была его владелица Салли. Словно ища повод похихикать, она переводила взгляд с Даффи на Вика, с Вика на Таффи. Повод всё не отыскивался. Наконец, Дамиан, отряхивая с вельветового пиджака следы сажи, пробормотал: «Ужасно ненадёжные эти заграничные авто», и этого вполне хватило. Салли возвратилась в своё обычное назойливо-хихикающее состояние, да и Дамиан сейчас, когда внезапный прилив героизма миновал, прямо на глазах становился самим собой.

— Придётся мне покупать новые дорожные карты, — хихикала Салли над самой смешной своей шуткой со времён предыдущей самой смешной своей шутки.

— Это мой гараж, — Вику было явно не до смеха, — и всё едва-едва не перекинулось на мои конюшни.

— Извините, — сказала Салли, — извините. Просто… просто, — она никак не могла сдержать смех и довести фразу до конца, — просто, эти заграничные авто — они такие ужасно ненадёжные.

— А вы молодец, — сказал Даффи Дамиану.

— И нечего мне было говорить про ось, — запальчиво отозвался тот, — я видел массу фильмов, где бампер тут же отлетает.

— Замётано. Я-то думал, что подошёл Таффи.

Наступила пауза, приглашавшая экс-жулика объяснить своё поведение.

— Я, видите ли, всегда боялся огня. Когда я был маленький, на меня упала электроплитка. С тех пор у меня фобия.

А Москва — столица Америки, подумал Даффи. Даже удивительно, у всех сейчас появились фобии. Там, откуда он был родом, фобий не было ни у кого. Теперь же, если вы не хотели что-то делать, всегда находилась какая-нибудь фобия, которая вас от этого предохраняла. У меня фобия езды на двухэтажном автобусе. У меня фобия на сигаретный дым. У меня фобия на пристяжной ремень. Всё это подразумевало, что они просто всё это не любили. Даффи предпочитал не иметь дела с самолётами, но он никогда бы не сказал, что у него на них фобия. Он бы просто сказал, что чертовски их боится, и что нисколько не сомневается, что если один из них оторвётся от земли с Даффи на борту, у него будут трястись поджилки всё то время, пока самолёт не рухнет — а это неизбежно произойдёт. Но на фобию всё это явно не тянуло. Может, у Таффи была и фобия, побуждавшая его воровать и бить людей по голове железными палками. О нет, Ваша Честь, мой подзащитный не преступник, просто, видите ли, это его фобия мешает ему вести себя как все нормальные люди. Ах, вот оно что, в таком случае, три месяца условно… А вот ещё одно шикарное снобское словцо: гомофобия. В прежние времена люди с предубеждением относились к гомосексуалистам, или геям, или голубым, или как ещё такие предубеждённые их называли. Сейчас у таких людей не было предвзятого отношения — взамен, у них была гомофобия. Даффи не одобрял этот термин. Чересчур уж он был похож на диагноз, на что-то, с чем нельзя справиться самостоятельно. Так значит, после того, как вы пнули его в пах и забрали его бумажник, вы ещё и растоптали его очки? Да, сержант, видите ли, у меня был приступ моей гомофобии. Чёрт знает что такое, всегда бывает в это время года, я ну просто ничего не могу поделать, наверное, виноват восточный ветер или что-то в этом роде. Да, и ещё у меня фобия на аресты, на суды и на тюрьму. Что ж, сынок, в таком случае, седлай обратно свой велик, и в следующий раз внимательней смотри прогноз погоды.

— Похоже, опять эти парни в форме облазают всю усадьбу, — проговорил Вик, который явно страдал хронической формой копперофобии. — Может быть, мы пока поужинаем?

Вот ещё одна вещь, обычная для снобов, думал Даффи, когда они шли к дому. Очень уж много они едят. Даже старина Вик, который только недавно приобрёл внешние атрибуты шика, хоть внутри остался самим собой — и он чересчур серьёзно относится к своим застольям. Они много едят и много пьют. Более того, они предварительно много об этом думают. Они не просто идут куда-нибудь поужинать, а сначала прочитают об этом в журнале, а потом уже идут поужинать. Они не просто едят, когда проголодаются или когда подойдёт время, — они устраивают большие банкеты, на которых всегда бывает пресса. Если вам придёт надобность допросить кого-нибудь из них с пристрастием, вам нужно только сказать: «Время обеда точно не известно», — и они выболтают всё, что вы хотите узнать.

Первые минут десять Даффи довольно сурово смотрел через стол на Никки. Это была психологическая атака, которую Европейский суд по правам человека, возможно, признал бы незаконной, но, по крайней мере, она сработала. Никки соскользнула со стула, подошла к Вику, села ему на колени и что-то зашептала на ухо. Вик нахмурился, потом кивнул, пробормотал: «Хорошая девочка» и легонько подтолкнул её в направлении кухни — вероятно, для того, чтобы она нашла миссис Колин.

Раз уж эта тактика так хорошо сработала с Никки, он решил применить её и к Салли: нахмурился и вперил в неё взгляд, который должен был казаться смутно угрожающим. Через какое-то время она заметила это и сказала:

— С вами всё в порядке?

— Вполне, — ответил Даффи.

— У вас такое смешное лицо.

— Как вы думаете, что случилось?

— Случилось?