К бою!

Помощи ждать не приходилось, оставалось лишь полагаться исключительно на себя, в связи с чем потери ожидались огромные, но ничего с этим поделать было нельзя, так карты на стол легли. Благо на Надежде сейчас клепали автоматические боевые корабли, управляемые из единого командного центра, что существенно сокращало потребность в опытных экипажах, но в свою очередь потребовало подготовленных операторов и тактически грамотных командиров с операторами. Чем сейчас активно занимались на Бастионе, где был создан специализированный центр подготовки операторов и командиров автоматизированных боевых эскадр. Вот только дело это не быстрое, не так-то это просто подготовить настоящих профессионалов на совершенно новую технику. Для этого требовалось время, которого, по сути, и не было, так что любая задержка начала вторжения ему и его флоту играла на руку, хотя и тут были свои весьма существенные минусы. Пока его флот скрывался под пеленой невидимости и подготавливались кадры резерва для возмещения будущих потерь, противник также не сидел сложа руки, усиленно готовясь к широкомасштабному вторжению.

Всё зависло в тревожном напряжении, пружина реальности сжималась всё сильнее и сильнее, и недалёк был тот час, когда, дойдя до своего нижнего предела, она молниеносно разожмется, и события понесутся словно ураган. Когда точно это произойдёт, сказать никто не мог, но по внутренним ощущениям самого Бобра, оставалось ждать совсем недолго. Напряжение возрастало с каждой минутой, а так как от него лично уже практически ничего не зависело, он решил не смущать своим присутствием командование в лице адмирала Верещагина с его штабом и улетел на ближайшую планету, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Он не был офицером военного флота и по этой причине не лез в ту сферу, где он профессионалом не являлся. Каждый должен заниматься тем, в чём лучше всего разбирается, и не вставлять палки в колёса своими глупыми инициативами; но являясь командиром всего этого разношёрстного воинства, приходилось держать всё под своим негласным контролем.

Донесения приходили регулярно, многие из которых друг друга дублировали, так как исходили из разных источников, и пока поводов для беспокойства не имелось. Адмирал Верещагин и его штаб активно готовились к предстоящему сражению, и никто отступать даже не помышлял. Боевой дух личного состава был необычайно высок, все верили в победу, а значит, о поражении не могло быть даже и речи, на кону стояло выживание всего человечества как вида…

Уже засыпая, Бобёр уловил тревожный сигнал, сообщавший о том, что некто подошёл к силовому барьеру, защищавшему его убежище. Резко поднявшись с лежака и схватив пехотный лучемёт, он прошёл к двери и, остановившись возле блока управления силовым щитом, внимательно вгляделся в экран, на котором отчётливо была видна человеческая фигура. Первую минуту он никак не мог распознать того, кто там маячил, но вдруг неизвестный мужчина обернулся, и Бобёр сразу его узнал, это был Корнелиус, начальник службы безопасности главы Сената Фармера-старшего. Ему ничего не оставалось, как поставить оружие на предохранитель, и, отключив силовую защиту, он шагнул навстречу тому человеку, которому с недавнего времени непосредственно подчинялся…

Открыв стальную дверь, полковник покинул заброшенный склад и, встретившись взглядом со своим куратором, кивнул и, подойдя к нему, протянул руку для приветствия. Корнелиус, пристально вглядевшись в лицо своего давнего подопечного, пожал руку и с глубоко затаённой грустью заговорил:

– Ну, здравствуй, Бобёр. Ты, я смотрю, тут на природе в полном одиночестве прохлаждаешься, пока твой флот завис в ожидании вторжения. Не стыдно ли?

– Нисколько, Корнелиус, – усмехнулся он в ответ, – сейчас я там точно лишний. Нечего своим начальственным присутствием напрягать и без того нервозную обстановку, моё время придёт несколько позже.

Одобрительно качнув головой, Корнелиус с задумчивым видом осмотрелся по сторонам и предложил:

– Давай пройдём в твою берлогу и серьёзно поговорим.

Кивнув, Бобёр развернулся и первым пошёл в своё лежбище. Они прошли в складское помещение, давно погребённое под нанесённым грунтом и покрытое кустарником с небольшими деревьями. Войдя в комнатушку, он предложил присесть на табурет, и когда Корнелиус пристроился на него, присел напротив и, помолчав несколько мгновений, задал своему куратору вопрос:

– Так и о чём ты хотел со мной поговорить?

Корнелиус замер на несколько мгновений, пристально всматриваясь в глаза своего собеседника, который впервые обратился к нему на «ты», и, глубоко вздохнув, стал обстоятельно отвечать: