Изумруд Люцифера

Возле упавшего Пьера-Роже тоже завязалась схватка. Кнехты все еще суетились вокруг него, как вдруг рядом возник крепкий воин в кольчуге и железном шлеме. Короткими взмахами меча он мгновенно зарубил двух кнехтов, остальные отпрянули. Но, разобравшись, что перед ними одиночка, ощетинившись мечами, двинулись на него. Воин, бросив меч, достал из-за спины взведенный арбалет, вложил в канавку короткую стрелу и, почти не целясь, нажал на рычаг. Звонко ударила тетива, и передний из нападавших рухнул ничком: стрела попала ему прямо в глаз. Стрелок, бросив арбалет, быстро схватил валявшееся на склоне копье, взмахнул им – и второй кнехт, пронзенный насквозь, повалился рядом с убитым стрелой. Остальные нападавшие, не испытывая судьбу, бросились вниз по склону.

Воин рывком поднял Пьера-Роже, взвалил его на плечи и, пошатываясь под тяжестью, медленно побрел к замку. Когда он миновал оставшийся неповрежденным камнемет, еще двое воинов выскочили из-за развалин барбакана и подхватили раненого рыцаря. Стрелок, а это был безъязыкий Абей, доверив им нести Пьера-Роже, подхватил с земли два копья и пошел рядом, охраняя. Сеча осажденных и защитников камнемета тем временем уже распалась на отдельные группки, где одни, отчаянно обороняясь, отступали к замку, а другие не слишком рьяно наседали: оборонявшиеся бились нещадно. Поэтому процессия под охраной Абея беспрепятственно прошла к воротам, которые распахнулись, пропуская их и тех, кто пробился следом. Вылазка сорвалась.

…Когда Кузьма, потрясенный увиденным, открыл глаза, ему показалось, что кабинет залит мягким зеленым светом. Он опустил веки, отчаянно потряс головой и вновь поднял их. Зеленого свечения не было. А было утро, и веселые лучи яркого весеннего солнца, пробиваясь через щели пластмассовых жалюзи, пронизывали кабинет насквозь…

* * *

Жаркое мартовское солнце к полудню растопило выпавший накануне снег; на шоссе под колесами машин чавкала грязная бурая каша. Было скользко, при повороте налево «альфу» занесло. Рита легко выровняла машину и вдруг вспомнила, что несколько месяцев назад на этом же повороте случилось нечто похожее. Только тогда под колесами был лед, и ехала она к Кузьме Телюку.

После тех двух встреч – сначала с Телюком, а потом с Ангелом – что-то как бы надломилось в ней. Исчезла прежняя легкость, с какой она на зависть всей редакции собирала материал и писала свои «рашпильные» статьи. Вообще после того, как она в панике сбежала от скотских приставаний Ангела, хотя с самого начала планировала как раз таким путем вытянуть из него информацию, у нее все не клеилось… Даже личная жизнь… Единственной пользой от всей этой лабуды было то, что напуганная диагнозами Кузьмы и Ангела (которые подтвердились полностью) Рита всерьез занялась здоровьем и за три месяца подлечила свои болячки. Но жить монашкой и ходить в поликлинику было тоскливо до тошноты. Ирка Хандогина, ее единственная редакционная подруга и в какой-то мере последовательница (по стилю работы), которой Рита пожаловалась на свою беду, заключила безапелляционно:

– Да сглазили тебя! Он же колдун – ты что, не знала? Да еще и обидела его. Не надо было ломаться…

Тайком от всех Рита съездила к гадалке, которую ей посоветовала немолодая бухгалтерша (она одна из немногих в редакции симпатизировала бесшабашной корреспондентке). Пожилая черноглазая гадалка, раскинув свои странные карты, сказала, что на сердце у Риты любовь, присушил ее чернобровый король, и тут же предложила дорогое, но «очень верное» средство для отсушки или, по выбору клиентки, чтобы присушить к ней «на веки вечные» чернобрового. От обоих средств Рита отказалась и, выйдя от гадалки, долго отплевывалась: и от того, что услышала, и от себя самой, скатившейся до такого маразма.

Разъярившись, в конце концов, на всех сразу, она и выдала на-гора свою статью «Кто вы, Ангел смерти?». Паша Громов поставил ее в номер, но в своем кабинете с глазу на глаз сказал так:

– Ерунда это все, Рита! Служба даже рядом с твоим Ангелом не стояла, она этим не занимается. Он, видно, дурак порядочный, а ты уцепилась. Я материал опубликовал: лишний раз им фитиль вставить не помешает, но, честно говоря, это совсем не то, что читатели привыкли видеть за подписью Маргариты Голуб. Не твой язык, свинцовый стиль… С какой стати ты вдруг стала писать о себе в третьем лице? За этим Ангелом, чувствуется, кто-то стоит, но вот кто? Может, ты зря от него сбежала?

Из кабинета Громова Рита вышла с пунцовым лицом и только у себя в комнате дала волю чувствам. В ярости она швырнула о пол пепельницу из снарядной гильзы, подаренную ей одним бравым офицером (полковник оказался слаб на женщин и готов был продать ей за ласки всю систему обороны страны). Следом за пепельницей едва не отправился монитор с семисвечником на корпусе, но в этот момент зазвонил телефон, а через пять минут Рита сидела за рулем «альфы».

…Григорович встретил ее у самого въезда на глухую улочку частного сектора. Устроившись рядом, он указал, куда ехать, и пояснил: