Изумруд

– Ну да, конечно, пожалуй, это и верно, строго говоря. Пожалуй, это и верно. Строго говоря. Вообще-то я могла бы сказать вам, что мотай отсюда, однако я уважаю право наших граждан знать. Пожалуй. Информированность населения является, как мне кажется, одним из важнейших оплотов...

– Да, несомненно, но конечно же мне хотелось бы, мне не может не хотеться... находясь, я хочу сказать, в своем профессиональном качестве, в своей профессиональной роли...

– Да, я понимаю, что вы хотите сказать.

– Но конечно же я существую и в не этой роли -как человек, я хочу сказать, как такая же женщина, как и вы...

– Вы не такая же, как я.

– Ну в общем-то нет, в том смысле, что я не ведьма.

– Простите, пожалуйста, но я вынуждена настаивать на этом моменте. Вы не такая же, как я.

– Да, конечно, я не выражаю никакого несогласия, я не спорю, в конце концов, мне же не довелось произвести на свет, после семи лет беременности, огромный изумруд весом в семь тысяч тридцать пять каратов. А могла бы я, не могла бы я, к слову сказать, посмотреть на этот изумруд?

– Нет, не сейчас, сейчас он спит.

– Изумруд спит?

– Да, сейчас он спит. Уснул.

– Уснул?

– Да, вы что, не слышали, он спит, он уснул, точно так же, как любой другой...

– Что вы имеете в виду, говоря, что изумруд спит?

– То, что говорю. Он спит.

– Вы разговариваете с ним?

– Ну да, конечно, я с ним разговариваю, он же мой, я хочу сказать, я его родила, я качаю его на руках, полирую его, разговариваю с ним, не понимаю, что в этом странного?

– А он с вами разговаривает?

– Ну, я хочу сказать, ему же только месяц от роду. Ну как он может разговаривать?

– Алло!

– Да?

– Это Бешеная Молл?

– Да, это Бешеная Молл, а кто такой вы?

– Это вы приглашаете на работу человека, который будет стоять у вашей двери и вырубать любого, кто попытается войти?

– Да, я, а вы что, претендуете на это место?

– Да, пожалуй, а какая зарплата?

– Двести в неделю на всем готовом.

– Ну, это звучит вполне прилично, только скажите, леди, кто это такие, кого я должен буду вырубать, ну хоть для примера?

– Самые разные личности. Некоторых я и сама еще не знаю. Я хочу сказать, у меня есть сильное предчувствие, но не более того. Вы высокий?

– Шесть футов восемь дюймов.

– А сколько фунтов?

– Двести сорок девять.

– Ай-кью?

– Сто сорок шесть.

– Какие у вас любимые приемы?

– Я очень прилично пихаюсь. Неплохо вышибаю зубы. Умею ставить подножку. Умею валиться на противника сверху, умею выдавливать глаз. Хорошо чувствую, где находятся уши. Специалист по большим пальцам и коленным чашечкам.

– Где вы получили подготовку?

– Да так, везде. В основном в школе.

– Как вас зовут?

– Пустобрех.

– Не слишком крутое имя, не сочтите за обиду.

– Вы хотите, чтобы я его сменил? В разных местах меня звали по-разному.

– Нет, я не хочу, чтобы вы его меняли. Вполне приличное имя.

– О'кей, так вы хотите посмотреть на меня или я уже получил работу?

– Пожалуй, вы мне подойдете. Можете начинать прямо завтра.

– В какое время?

– На рассвете.

Слушайте и внимайте, о сыны умудренных, о чем взывает к вам сей безмерно драгоценный камень! Семь лет, счастья нет. Первые два проспала, продремала под четырьмя одеялами – черным, синим, коричневым, коричневым. Спала и ссала – когда я не дремала, я ссала, неиссякаемый родник. После первого года я уже знала, происходит нечто необычное, только что? Я думала: чадовищно! Извергала слюну, как бешеная собака, четыре кварты в день и больше, когда я не ссалась, я плевалась. Жрала лосиные бифштексы, лосиные бифштексы со сморчками, и трахалась с новыми мужиками – мясник, сапожник, портной, пирожник, особенно мясник, некий Костохряст, он был милашка. Глотала уйму железа, печенку и ржавчину, сошкрябанную со старых пароходов, весь семнадцатый триместр у меня хлестала кровь из носа, каждый день. Перемены настроения, как же без этого, о-хо-хо, ложные схватки на шестом и седьмом году, ощупывая брюшную стенку, я различала ребра и думала: ребра? Затем, холодной февральской ночью, развязка, в шесть шестьдесят шесть вечера, то есть в семь с минутами, позвали мисс Чеснок, чтобы принять роды, одну из наших, но не слишком знаменитую, она дала мне скополамин и чуток лебединого пота, это решило дело, помогло мне разрешиться, она и бровью не повела, когда появился изумруд, а поцеловала его раз –другой, шлепнула раз – другой, отдала мне и отбыла в карете, запряженной золотой свиньей.

– У Вандермастера есть Ступня.

– Да.

– Ступня представляет для вас серьезную угрозу.

– Само собой.

– Он маг. Везде, куда бы он ни пошел, его сопровождает черный пес.

– Да. Тарбут. Говорят, его вскормили человеческим молоком.

– Вы не могли бы немного ввести меня в курс насчет этой Ступни? Кто ее хозяин?

– Монахи. Монахи из монастыря, расположенною то ли в Мерано, то ли рядом с Мерано. Это в Италии. Это их Ступня.

– А как же она попала в руки Вандермастера?

– Он ее украл.

– Вы не знаете, случаем, какой там орден?

– Дайте-ка подумаю, я же вроде знала. Картузианский.

– Вы не могли бы повторить по буквам?

– К- а- р- т- у- з- и- а- н- с- к- и- й. Вроде бы.

– Большое спасибо. А как же Вандермастер сумел пробраться в этот монастырь?