Изображение военных действий 1812 года

Облегчая действия 2-й армии, несколько прежде приказал князь Кутузов генерал-адъютанту Уварову с гвардейским резервным кавалерийским корпусом и атаману Платову со всеми казаками и их артиллериею действовать на левый фланг неприятеля. Внезапное появление произвело общее в лагере движение: стремительно собиралась пехота, выдвигалась артиллерия, со многих позиций направлены в помощь отряды.

По всей линии действия неприятеля были менее настойчивы, и многим им казалось это время отдохновением. Командующий гвардейскою легкою кавалерийскою дивизиею генерал-адъютант граф Орлов-Денисов, следуя собственному соображению обстоятельств, не мог извлечь из них никакой пользы; остановил полки, открыл батареи далекие и слабые, потерял время, и потом, хотя под сильным огнем, отважно пошли полки за ручей Войну, протекающий в крутых берегах в речку Колочу.

Италианская армия была вся под ружьем, некоторые части ее устроены в каре, и в одном из них находился вице-король Италианский[27].

Атамана Платова совершенно одинаковы были соображения и более распорядительности. Войска наши не приобрели успеха, мало нанесли вреда и подверглись урону. Генералу Уварову приказано возвратиться. Атаман Платов за ним последовал.

В тылу армии соединены были экипажи Главной квартиры Наполеона, знатнейших особ, канцелярия министров, письменные дела штабов главных частных начальников, подвижные госпитали, артиллерийские парки, пекарни, огромные обозы с запасами разного рода. Заметно было смятение между ними. Платов, угрожая им, понудил бы, для охранения их, употребить значительное количество кавалерии.

Временно смягчившийся бой возгорелся с обеих сторон; гром более тысячи орудий артиллерии производил непрерывный рев; не слышны были ружейные выстрелы; повсюду, где возможно было, кавалерия заменяла пехоту. На старой Можайской дороге 2-й корпус неустрашимого Багговута в борьбе с превосходным неприятелем удерживался с твердостью, но слабая наша батарея против селения Утицы была уже в его руках; чрезвычайная густота леса была единственным препятствием обойти его с тылу.

Очевидно было, что не иначе мог он удержаться в расположении своем, разве при чрезвычайных пособиях. Недостаточны были средства наши, и князь Кутузов, пребывающий постоянно на батарее у селения Горки, не видя близко мест, где явно было, сколько сомнительно и опасно положение наше, допускал надежду на благоприятный оборот. Военный министр, все обозревая сам, давал направление действиям, и ни одно обстоятельство не укрывалось от его внимания.

В третьем часу пополудни, находясь на занятом мною возвышении, обеспеченный с избытком всеми средствами к обороне, я получил известие о смерти графа Кутайсова. Верховая лошадь его прибежала в лагерь, седло и чепрак на ней были обрызганы кровью и мозгом.

В лета цветущей молодости, среди блистательного служения, занимая важное место, пресеклась жизнь его. Не одним ближним горестна потеря его: одаренный полезными способностями мог он впоследствии оказать Отечеству великие услуги. Мне предоставлено было судьбою познакомить его с первыми войны опасностями (1806).

Вечным будет сожаление мое, что он не внял убеждениям моим возвратиться к своему месту, и если бы не желание непременное быть со мною, быть может, не пал [бы] он бесполезно жертвою. На другой день офицер, принявший его упадающего с лошади уже без дыхания, доставил мне ордена и саблю, которые отправил я к родному его брату.

Недолго после я получил рану (картечь, поразившая насмерть унтер-офицера, пройдя сквозь его ребра, пробила воротник моей шинели, разодрала воротник сюртука, но шелковый на шее платок смягчил удар контузии; я упал, некоторое время был без чувств, шея была синего цвета, большая вокруг опухоль и сильно помятые на шее жилы) и принужден удалиться. Но прежде из ближайшего 4-го корпуса вызвал я командующего дивизиею генерал-майора Лихачева, и он заступил мое место.

Престав быть действующим очевидцем, продолжаю я описание происшествий, заимствуя сведения от участвовавших в них лиц, мною собственно употребленных для наблюдений, которые сообщаемы мне были до конца сражения. Не одно со стороны моей любопытство могло быть побуждением, успех был невозможен; обстоятельства, сопровождающие ход дела, указывали на неизбежность пожертвований.

Пехота наша на левом фланге, предводимая Милорадовичем, Коновницыным и графом Остерманом – генералами испытанной неустрашимости, – при чрезвычайных усилиях должна была оставить в руках неприятеля потерянные укрепления, и, большие встречая затруднения в действии, невзирая на все то, успела твердостью своею оборону нашу сделать менее сомнительною.

7-й корпус генерал-лейтенанта Раевского, при малочисленности своей, удерживал свое место и сообщение обеих армий с примерною непоколебимостью. В четвертом часу пополудни почти повсюду прекратились атаки пехоты или ничего не обнаруживали решительного. Их заменили действия кавалерии. Местоположение не представляло пространства для больших масс.