Изнанка неба

– Скорее всего это авианосец или ракетный крейсер.

– Может запросить у них координаты?

Я покачал головой.

– Слишком услужливые ребята. Попросишь у них помощи, а они разнесут это по всему Средиземному морю. К тому же нам будет необходимо назвать себя, – я посмотрел на радиокомпас, он по-прежнему показывал то же направление. Что-то в его поведении меня тревожило.

Теперь тот же голос запрашивал нас на другой частоте, и стрелка отклонилась в сторону.

Китсон криво усмехнулся.

– Слушай, если ты увидишь радиоуправляемую ракету, постарайся не дать ей догнать нас, но тогда уж придется себя назвать.

– Идет.

Он взял в руки карту.

– Мы находимся где-нибудь милях в двенадцати от Сериго. Приготовься к правому повороту.

К этому времени под нами оставалось полторы тысячи футов, и сумрачный воздух казался тяжелым как вода. Просветы между тучами стали уже. Все-таки опять придется лететь вслепую, пока мы не опустимся ниже слоя облаков.

Неожиданно в дальнем конце этой импровизированной пещеры, где сходились ее стены появилось мерцание желто-зеленого света. Радио отозвалось страшным треском радиопомех.

Я щелкнул выключателем, еще сильнее приглушил задвижки, увеличил крен на нос и вынырнул из слепого тумана на открытое пространство на высоте четырехсот футов над морем. Скорость упала до ста двадцати узлов, и мне пришлось немного прибавить газ. Теперь можно было и осмотреться. Горизонт был почти неразличим: море и небо просто сливались на неопределенном расстоянии передо мной. Сплошная пелена туч походила на потолок, затянутый паутиной, сквозь которую то там, то сям просвечивали белые клочки. Море под нами, казалось, не имело глубины: так, серая металлическая поверхность медленно перекатывалась уступами, лениво взрываясь мириадами брызг.

Кен снова посмотрел на часы.

– Правый поворот. Курс восемьдесят семь градусов.

Я немного повилял из стороны в сторону. Машина послушно отзывалась на мои манипуляции, даже с некоторым перебором, но потом все-таки занимала требуемое положение, тяжело покачиваясь из стороны в сторону. Но небольшой скорости и бурном, порывистом ветре "Пьяджио" требовалась твердая рука, но я слишком перегибал палку и еще не был в состоянии сказать, что влияло на него в данный момент: порыв ветра или мое управление.

Мы попали в шквал. "Пьяджио" тряхнуло и тысячи маленьких молоточков застучали по крыше кабины. Вода стала заливать ветровое стекло и затем рассыпалась на сотни крошечных ручейков.

Кен кивнул головой в сторону ветрового стекла.

– Стеклоочистители отсутствуют. Считается, что поток воздуха достаточно силен, чтобы взять на себя их роль. Обычно так и случается.

Шквал оказался довольно сильным для тыльной части атмосферного фронта. Впереди нас наверняка ожидал настоящий водопад. Меня волновало отсутствие четких ориентиров: горизонта не было; дождь, облака смешались в одну серую массу, и окружающее меня пространство потеряло глубину.

Дождь перестал стучать по корпусу самолета, и я посмотрел через ветровое стекло кабины. Понятие видимости в данных условиях потеряло всякий смысл. Пока я таращился на воображаемые острова, мы вполне могли врезаться в море.

– Я буду следить только за приборами, а ты займешься наблюдением.

– О'кей, – отозвался Китсон.

Я проверил обороты двигателя, температуру и снова уставился на приборы для полета вслепую. Таких здесь было шесть: указатель скорости, искусственный горизонт, подъем-снижение вкупе с радиоальтиметром, компас и указатель крена. Они были сгруппированы на двух разных панелях, и каждую секунду мне приходилось переводить взгляд с одной группы на другую. Математический кроссворд пополам с тренажером для проверки реакции. Дергай нужные ручки управления и считывай показания приборов. Это не имело никакого отношения к пилотированию, да и само понятие борьбы за выживание отошло на задний план. Сухие цифры показаний приборов, реакция и два раза в каждую секунду окинуть взглядом две группы приборов. Два раза, потом еще, и мы продолжали бороться за жизнь.

Эти приборы ничего не скажут тебе, если на твоем пути окажется скала. Остается уповать на случай. Интересно, что наш осторожный Джек Клей делает в этом цирке? Еще один такой полет...

"Пьяджио" послушно повторял мои движения, постоянно корректируя траекторию полета. Ладони у меня стали мокрыми, я ненадолго расслабился и снова вцепился руками в штурвал.

Дождь снова забарабанил по ветровому стеклу. Рядом со мной Китсон решил закурить, пламя зажигалки ярко вспыхнуло в сумраке кабины, и она стала наполняться дымом.

Он протянул мне зажженную сигарету; не отвлекаясь от наблюдения за приборами, я сделал пару затяжек и вернул ее обратно.

Паническое настроение угасло, но что-то все-таки продолжало меня беспокоить.