Изнанка мести (СИ)

Как-то раз Нинка Шустрова, самая высокая девчонка в их классе, рассказывала о выигрыше, который свалился на её отца. То ли это было «Спортлото», то ли «Бинго», сейчас Вика уже не помнила. Нинкины родители купили машину, а ей подарили мобильный телефон (тогда в школе ещё ни у кого не было). Вика как в открытой книге читала на лицах ребят жадные взгляды, расчеты, куда бы они потратили бумажки, свались они на них. Сама она с двенадцати лет привыкла иметь дело с немаленькими финансами – дед ее почему-то в средствах не ограничивал. Может быть, не хотел, чтобы она чувствовала отсутствие родителей, может, планировал приучить к самостоятельности – понимал, что не вечен? Вика без его помощи платила по счетам: за свет, за газ, за квартиру. Решала, что купить сейчас, на что отложить.

Она не завидовала Нинкиным родителям. Её не впечатляли выигрыши. Её впечатляло умение работать и зарабатывать, вести бизнес или разумно тратить.

Так вот, когда весь класс завистливо смотрел на Шустрову, Ольку новость даже не интересовала. «Ну, выиграл и выиграл, – пожала она плечами, глянув сначала на новенький мобильник, а потом на Вику, – пошли биологию делать».

Только в одном Вика Ольгу не одобряла: в стремлении вешаться на парней и прыгать из кровати в кровать. Хотя, впрочем, она этого не понимала не только в Ольге, но и в других девчонках. Им казалось скучным не кружить головы и не хихикать с пацанами. Они курили, пробовали наркотики, заводили и бросали знакомства, хвалились связями. На нее, девственницу, смотрели косо до тех пор, пока Вике не надоело, и она не соврала, что рассталась с «атрибутом юности». Ольга знала правду, но в её надежности Вика была уверена непоколебимо. Иногда подруга, правда, подначивала:

– Как тебя угораздило остаться нетронутой в девятнадцать? – спрашивала она, и Вика заводилась, несмотря на то, что каждый раз обещала себе больше этого не делать. Она не считала девственность молочным зубом, от которого необходимо было избавиться во что бы то ни стало.

– Потому что я живу не в тумане, а думаю головой, – сердилась она, – хороша бы я была, если б переспала с Крестовским! Я привыкла отвечать за свою жизнь, а не расставаться с невинностью в отместку родителям! – однажды выпалила она, вспомнив рассказы девчонок, и тут же спохватилась, – извини, я не тебя имела в виду.

– А что? Ты права, – хмыкнула тогда Ольга, словно бы заглядывая в себя. – Я бы с Зотовым спать не стала, если б не папаша. Он меня бесил своим желанием растащить нас.

Вика снова расстроилась, вспоминая это. Ох, как она была зла на всех мужчин в своей жизни и жизни подружки. Они не умели ценить девушек. Порой ей хотелось крикнуть Ольге: «Он не для тебя!», но она сдерживалась, зная, что это не приведет ни к чему хорошему.

Вика надела красную юбку-шотландку, темные чулки чуть выше колен и стильную рубашку. Покружилась перед зеркалом. Интересно, такой наряд понравился бы Выгорскому? Она представила, как его длинный палец скользит по бедру. Стоп! Не надо об этом мечтать!

Она и так слишком часто мысленно улетала к нему, принималась думать о будущем, представляя себе кудрявых рыженьких дочек и дом, наполненный смехом. Разве это так уж невозможно? Ведь он тоже человек и, значит, мог чувствовать то же самое, что и она. Она одернула себя. Сколько раз, с каждым новым парнем, она мечта о семейном счастье? Ничего в жизни Вика так не хотела, как тёплого очага, любимого мужчины рядом, детей. Она не призналась бы никому, но один из самых больших страхов её – это замужество подружки. Когда Ольга найдет близкого человека и пойдет к алтарю, Вика останется совсем одна.

Начиная любые отношения, встречаясь с молодыми людьми, Вика спрашивала себя: «Возможно ли такое, что в будущем её ждет нечто большее, чем сожаления о непродолжительной связи»? Но чем чаще Вика задавала себе этот вопрос, тем чаще получала отрицательный ответ. Её чересчур много бросали, предавали, пользовались. Накапливая горький опыт, она с каждым разом всё больше боялась выглядеть излишне влюбленной, страшилась выражать стремление понравиться мужчине. Улыбаться, бросаться на шею, нервно хихикать, суетиться, пытаясь попасть в поле зрения любого ухажера, навязываться – от одного вида подобного поведения её пробивала дрожь. Страх сделаться посмешищем удерживал от бурного выражения симпатии. Она смотрела на девушек, прыгающих из кровати в кровать, и ужасалась.

Вика закрыла дверь и направилась к лестнице: она принципиально не пользовалась лифтом, начиная с восьмого класса. На пятом этаже соседские ребята – братья Смекаловы – затаскивали огромный ковер в лифт. Они пыхтели и поругивались друг на друга. Вика услышала их «тащи» – «пихай» – «давай» будучи на пролет выше. Немного приостановилась, разглядывая худые фигуры и одинаковые, похожие на топорища лица. Эту картину она видела регулярно. Мамаша Смекалова, повернутая на чистоте, пять раз в год заставляла ребят трясти паласы.

– Привет! – игриво поздоровалась Вика, – генеральная уборка?

Ребята приостановили потуги и закивали: – Ага! Привет!