Изнанка гордыни

Мучительный спуск прекращается у подножия. Пытаюсь подняться, цепляясь за стебли дудника. Как в ночном кошмаре отчего-то движения так медлительны, так неспешны, пальцы соскальзывают с мокрой от росы травы, ноги подламываются и никак не встать.

Выпрямляюсь. Тело непослушное, словно чужое. Не бегу — ковыляю, еле-еле, мухой в киселе.

Дрожат колени, мороз в животе.

Они налетают, когда до лошади остается всего пара футов. Первый хватает, сбивает с ног, наваливается сверху всем весом. Надо вырваться, надо сбежать, предупредить отца…

Почти получается вывернуться, когда на подмогу врагу приходит второй преследователь. Что я могу сделать против двоих мужчин? Они скручивают мне руки за спиной, пока я бессмысленно дергаюсь, выкрикивая глупые угрозы:

— Немедленно отпустите меня! Вы не знаете кто я! Мой отец вас повесит!

Чья-то рука вцепляется в волосы:

— Вставай, шлюха.

Снова путь наверх, обратно в оскверненный храм. Не сон ли это? Как может твориться такое в часе езды от Кастелло ди Нава, в сердце владений моего отца? В храме, где мы с Лоренцо справили брачный обряд, призвав в свидетели небеса и землю, огонь и воды…

Порождения ночного бреда затаскивают меня внутрь, чтобы швырнуть на колени у алтаря. Перед глазами подрагивает впалый, покрытый синяками живот Риккардо. Отвожу взгляд.

Двое врагов меж тем начинают спорить, и я окончательно убеждаюсь, что это сон.

Потому, что узнаю голоса.

— О, Хозяйка! Откуда она здесь? — первый испуган и ошарашен, он даже слегка заикается.

— Потаскуха следила за тобой!

Резкое “Не называй ее так!” над головой и чуть позже полное отчаяния “Что же делать?!”.

— Да ясно что…

Нет. Это не может быть правдой! Я не хочу, чтобы это было правдой!

Вздергиваю голову. Взгляд мечется с одного лица на другое. Я знаю их. Знаю всех этих людей!

— Ри… Риккардо?! — от растерянности я называю брата тем именем, под которым знала многие годы. — Это ты?!

Он отшатывается.

— Я не могу, — беспомощно произносит Джованни-Риккардо. — Она моя сестра.

— Она следила за тобой! Она нас выдаст.

— Альберто… — шепчу я. — Уго? Орландо? Это правда вы?

Друзья брата виновато отводят глаза, а Риччи смотрит безумным, голодным взглядом, от которого становится страшно.

— Сама пришла. Это воля Хозяйки.

Порываюсь встать, но руки на плечах тяжело вдавливают в пол. Саднит ушибленное колено.

— Так нельзя… — возражает мой заступник. Возражает нерешительно. Словно сам себе не верит.

— Уго прав, — отчего-то я совсем не удивляюсь, когда пятый изувер откидывает капюшон, чтобы показать миру ящероподобный лик Изабеллы Вимано. — Мы говорили сегодня про нее, и вот она здесь. Одна. Это воля Хозяйки.

Мысли путаются в голове, с трудом понимаю, что происходит. Все слишком подлинно для кошмара и слишком дико для реальности. Пытаюсь поймать взгляд брата. Тот качает головой и отворачивается.

— Она нас видела, — голос Альберто полон смущения.

— Следила, гадина, — добавляет Орландо. В его глазах страх.

Они боятся меня — связанную и беспомощную. Наверное, не зря. Я достаточно слышала от Элвина про культ Черной, чтобы понять, зачем они здесь и что собирались сделать с Риккардо.

Поэтому я боюсь их не меньше.

— Я никому не ска… — хлесткий удар по губам заталкивает назад несказанную речь.

— Молчи, — велит сеньора Вимано. И добавляет, обращаясь к сыну. — Ты знаешь правила, Джанни.

— Это же Фран. Моя сестра, — с упрямой безнадежностью твердит Джованни.

И без того уродливое лицо женщины искажает гримаса ярости:

— “Сестра”? Это дочка Камиллы. Такая же высокомерная стерва. Ты всегда будешь для нее бастардом и грязью.

— Нет. Я не… — острый нос ее туфли с размаху врезается в живот, заставляя замолчать. Больно! Под потолком исходит криком Венто, но что может сделать птица?

— Все равно, — говорит Джованни. — Она никому не скажет. Ты ведь будешь молчать, Фран? Правда?

Я отвечаю “Да”, зная, что лгу. Как можно ответить что-то иное, когда твои руки связаны, а сама ты стоишь на коленях в храме Черной Тары, и пятеро служителей Хаоса решают твою судьбу?

— Она не будет молчать, — властно говорит Изабелла Вимано. — Ты знаешь это, мой мальчик.

Спор затягивается. Я снова пытаюсь сказать хоть что-то в свое оправдание и защиту, но встречаю побои и окрики. Служанка сует мне в рот несвежий носовой платок. Еле сдерживаюсь, чтобы не укусить ее за пальцы.

Брат снова защищает меня. Так же, как защищал всегда от отца. Но их слишком много: справа, слева, сзади наперебой голоса. Властный — его уродливой матери. Трусливые и дрожащие — Орландо и Альберто. Давят, требуют моей смерти. Джованни почти готов сдаться.

Озираюсь, в поисках пути к спасению и не вижу его. А потом Уго подает голос:

— Отдай мне Франческу. В жены. Она будет молчать, я прослежу.

— А что — хорошая идея, — говорит Джованни. И вопросительно смотрит на мать.

При чем здесь Джованни, разве ему решать, чьей женой я стану? Отец никогда не согласится отдать меня Риччи, так зачем Уго просит брата?

К горлу подкатывает тошнота, потому, что я догадываюсь, каков будет ответ на этот вопрос…