Изнанка

Они дошли до пруда. Граница рассекала водоём пополам, чёрный песок будто бы сожрал его часть вместе с водой, камышами и прибрежными ивами. Борис подумал, что такое только в дурном сне может присниться. Часть его сознания ещё не верила, что всё это по настоящему, пыталась отрицать эту непонятную реальность. Хотелось верить, что какие-то злыдни действительно провели эксперимент, или военные испытали новое оружие — это ведь всё было понятно, в этом была хоть и хромая, но логика. Но не получалось верить. Что-то подсказывало: всё намного сложнее и люди ко всему случившемуся не причастны.

Немного постояв на берегу, они отправились дальше. Проследовали мимо дома тёти Иры. Побывали на железнодорожных путях.

— Это чудовищно, — произнёс Виталий. — Мне всё кажется, что я застрял в каком-то кошмаре и никак не могу проснуться.

Борис не стал ему говорить, что чувствует себя точно так же. Не хотелось подобными словами усугублять и без того паршивое настроение.

Они шли вдоль границы чёрной пустоши. Некоторые дома будто бы разрезало гигантским лезвием. Или скорее — огромное чудовище откусило и проглотило части стен, крыш, оконных проёмов, мебели. Эти дома походили на причудливых существ с распоротыми животами — все внутренности напоказ.

Сгущались сумерки. Недвижимое светило в небе угасало и это было похоже на то, как если бы кто-то медленно снижал накал и без того тусклой лампы.

— Как же всё это неправильно, — застонал Виталий, отстранённо глядя в землю перед собой. — Мы не должны здесь быть. Это неправильно.

Борис положил ему руку на плечо.

— Не раскисай, слышишь?

— Я стараюсь, Борь, — в подтверждение Виталий выдавил улыбку, хотя и вышла она необыкновенно печальной. — Я стараюсь.

Они обошли деревню, вернулись в дом Марины. Она сидела на диване и раскачивалась, напряжено держа руки на коленях. Гостиную освещали две свечи, которые стояли в тарелке на резном столике. В той же тарелке лежало с десяток поломанных спичек, свидетельствовавших о состоянии Марины. Капелька лежала все в том же положении и в свете свечей она походила на восковую куклу.

Борис взглянул на часы в углу комнаты. Стрелки показывали 14:35. В нормальном мире день был в самом разгаре, а здесь… Территория Зеро жила по своим законам.

Виталий подошёл к дивану, погладил Капельку по голове, а потом как-то завороженно глядя на пламя свечи, рассказал Марине о том, что они с Борисом увидели, обходя территорию. Закончил он словами:

— Нам нельзя отчаиваться.

Марина немного успокоилась, по крайней мере, раскачиваться перестала, а Виталий, заметив это, и сам как будто взбодрился. Он расправил плечи, почесал лоб.

— Что-то чаю хочется. Вы как?

— У меня чайник электрический, — виновато посмотрела на него Марина.

— А я из электрического и не пью, — улыбнулся Виталий. — Вода неправильная получается. Я сейчас самовар принесу. Раскочегарим его у тебя во дворе, все ж повеселей будет. И чай у меня отличный имеется, такой в обычном магазине не купите.

«Правильно, Виталя! Правильно, дружище! — мысленно воскликнул Борис. — Главное, не сидеть сейчас в трауре, размышляя, насколько все плохо. Самовар? Пускай будет самовар!»

— Пойдем, я с тобой схожу, — Борис поднялся со стула.

— Лады, — Виталий взглянул на Марину. — Посидишь одна? Мы мигом.

Она кивнула, уголки губ чуть приподнялись, обозначив робкую улыбку.

* * *

Помимо самовара и чая прихватили с собой керосиновую лампу «Летучая мышь», фонарик, коробку шоколадных конфет и, уже собираясь покинуть дом, Виталий вспомнил и прихватил свою похожую на саксофон трубку.

Когда вышли со двора, Борис посмотрел на дом тети Иры и с дрожью подумал: «Она лежит там одна, в темноте, накрытая белой простыней, как саваном».

Виталий проследил за его взглядом.

— Мы с ней дружили. Светлый человек был, простой. Она меня почему-то всегда по имени-отчеству называла, и это у нее звучало как-то особенно, по родному что ли. До сих пор не могу поверить, что ее больше нет.

— Я тоже, — вздохнул Борис. — Знаешь, о чем я подумал, когда позавчера увидел ее? Подумал, что она совсем не постарела. Осталась такой, какой я её и помнил.

— Тетя Ира сильная была. Даже после инфаркта быстро оклемалась.

— Что? — Борис поставил самовар на землю и с непониманием посмотрел на Виталия. — Ты о чём? Какой инфаркт? Когда?

Виталий стушевался, потупив взгляд, и хлопнул себя ладонью по лбу.

— Язык мой — враг мой.

— Когда у нее был инфаркт, Виталя?

— Год назад. Мы с Маринкой часто ее в больнице навещали.

«А я ничего не знал! — злясь на самого себя, подумал Борис. — Год назад она едва не умерла, а я даже понятия не имел!»

— Не нужно было мне… — пробормотал Виталий. — Не сейчас.

— В письмах она писала, что у нее все хорошо, — будто оправдываясь, произнес Борис.

— Ну, ты ведь понимаешь почему.