Изменить судьбу (СИ)

Погода установилась прекрасная, легкий морозец сковал наст снега, и я шел по нему, практически не проваливаясь сквозь корку. Правда решив немного срезать дорогу начал спуск по крутому склону горы, из-за чего, пришлось срочно увязывать веревку позади саней, и запускать их впереди себя слегка придерживая их «норов», в противном случае они своим весом так и норовили сбить меня с ног. С другой стороны, благодаря тому, что я спустился по крутому склону сэкономил как минимум пару верст, и вскоре уже находился в лощине, плавно спускающейся почти до самого берега Чикой.

Здесь, оказавшись на давно знакомом склоне горы с которого скатывался еще в раннем детстве, приезжая сюда с дедом, решил повторить этот трюк и следующие почти два с половиной километра катился вниз лишь слегка притормаживая, когда сани слишком сильно разгонялись. Как итог, я первые пять шесть километров преодолел за каких-то двадцать или чуть больше минут, хотя рассчитывал потратить на это расстояние не меньше часа. Хотя в итоге, наверное, так и вышло, учитывая, что последующие полчаса я крался как одинокий волк прислушиваясь к каждому звуку и стараясь не привлечь внимание к себе и не упустить возможный пограничный патруль. И к моему везению, у меня все получилось.

Граница с Монголией проходит по середине реки Чикой. Я вышел как раз к тому месту, где река была свободна от снега, и потому оглядевшись еще раз, постарался пересечь реку именно здесь, чтобы не оставлять следов от полозьев саней, и сразу же углубился в заросли кустарника на той стороне реки. Следующие три часа я тащился по очередной лощине потихоньку взбираясь в гору, и матеря себя за то, что сани я сделал такими неказистыми, что они цепляются буквально за каждый встреченный куст, и камень, и так и норовят скатиться вниз, а еще за то, что с каждым шагом они становятся все тяжелее, и тяжелее.

Взобравшись на гребень горы, осмотрелся, и пожалел о том, что не догадался поискать на складе хоть какой-нибудь бинокль, с ним было бы гораздо легче. Хотя вряд ли он там имелся. Присев на санки, закурил и почему-то вспомнил деда. Странно, подумал я, ведь за всю жизнь что я был с ним я ни разу не видел, чтобы он брал в руки сигареты, или папиросы, не суть важно. А я, попав в его тело, в первый же день закурил испанскую сигару, и с тех пор постоянно нуждаюсь в сигаретах. Руки так и тянутся сами к нужному месту, разыскивая пачку или сигарет, или как было не так давно, кисет с махоркой.

Передохнув немного, вновь оседлал санки и покатился было в низ, но после первого же падения, решил, что испытывать судьбу на незнакомом склоне горы просто глупо и дальше началась обычная рутина. Я, то тащил сани за собой, то придерживал их сзади стараясь чтобы они не убежали от меня, в общем исполнял роль лошади, или скорее ишака с поклажей. Так прошло еще примерно два часа, и время, приблизилось к полудню. Выбрав местечко по ровнее, разгреб снег, и сложив небольшой костерок из собранного хвороста, присел возле него и подвесив над ним котелок со снегом, и придвинув поближе банку с тушенкой, закурил ожидая пока то и другое достаточно согреется. Затем не спеша поел, уложил по местам взятые вещи, затушил костер и вновь отправился в путь.

Вообще-то по моим прикидкам, примерно в двадцати километрах от границы, должен был находиться улус Алтангэрела. Не то, чтобы я хорошо его знал, скорее несколько раз встречался с его сыном, хотя в свое время, дед представлял ему и меня самого. Но так или иначе, но я знал о существовании этого стойбища, а большего мне и не требовалось. И потому я направлялся именно туда, очень надеясь на то, что улус не откочевал дальше в глубь степей, и мне удастся завершить свой поход одним днем. Нет, я совсем не собирался возвращаться обратно в тот же день. Можно было бы спокойно расторговаться, затем заночевать в улусе, а на следующее утро отправиться обратно, или же продолжить путешествие. Но скорее всего этого не произойдёт, и я отправлюсь именно обратно. И это меня очень устраивало.

Глава 12

12

Встретили меня хорошо. Конечно родственники встречали лучше, но в этом времени у меня их пока здесь нет. Хотя даже местные удивились моему знанию языка, и особенно обычаев. Это советники из Союза, все воспринимают так, как привыкли у себя на родине, из-за чего частенько вызывают раздражение своим поведением, а после еще и удивляются, что было сделано им не так, из-за чего, нормально вроде бы складывающийся разговор, вдруг резко менял свою полярность.

Я конечно не мог утверждать, что отношусь к какому-то конкретному улусу на правах родича, да и по большому счету не имел право говорить о том, что знаю, кого-то из других стойбищ, хотя бы потому, что вести о подобных людях моментально разносятся по степи, и в итоге с меня могут спросить. Как так получилось, что я назвался знакомцем скажем Шаантарского улуса, а обо меня там сроду не знали и никогда в жизни не видели. И дело не в том, что была бы высказана претензия, а скорее в том, что могли счесть пустомелей, и в другой раз не стали бы вести со мною дел.