Измена. За что ты так со мной (СИ)

Снова оказавшись с Тимофеем, вспоминаю о задержке. Хотела бы я своему ребенку такого отца? Сомневаюсь. А вдруг Тим, узнав о беременности, изменил бы свое мнение насчет нас? Раскаялся, стал вымаливать прощение? Смогла бы я принять его обратно?

Крышка от кастрюли бренчит, а закипевшая вода шипит, выливаясь на раскаленную плиту.

— Черт, — рычит Тим и уходит в кухню.

А я выдыхаю. Пока его нет, быстро переодеваюсь в домашний костюм.

— Где соль? — кричит муж из кухни.

— Не поверишь, Демидов, в солонке!

— А где солонка?

Может, ему полную карту кухни начертить? Тимофей в быту все равно что слепой котенок.

— На столе!

Муж что-то роняет. Грохот заполняет квартиру.

Несмело иду проверить.

Останавливаюсь в дверном проеме, наблюдая брошенную на пол крышку от кастрюли, и как Тимофей стоит возле раковины и держит обожженную руку под струей холодной воды. Раньше бы я испугалась и кинусь утешать Тима, а сейчас никакого желания ухаживать за этим предателем у меня нет.

— Полотенцем надо крышку снимать или прихваткой, — говорю я.

— Откуда в нашем доме эти идиотские кастрюли?!

— Так ты купил, — пожимаю плечами. — И мне интересно, почему ты сам варишь ужин? Неужели твоя хваленая любовница не может тебя накормить?

— У тебя других тем для разговора нет? — огрызается муж. — Ты помешалась на Крис.

А как я могу о ней не думать? Девица пошатнула мою самооценку и разрушила семью. Но признаться в этом изменнику мужу, который катком проехался по моей любви к нему, я не могу.

— Я вообще не хочу с тобой общаться!

Возвращаюсь в комнату. Ложусь на кровать и, отвернувшись, накрываюсь одеялом. Жду, когда Тимофей поест. Потом муж принимает душ, переодевается, а я продолжаю лежать без движения.

Тим тяжело вздыхает и говорит уже спокойным тоном:

— Кать, я ведь не хотел от тебя уходить, но и Кристину пока бросить не могу. Я запутался. Если бы тогда ты не увидела нас, у меня было бы время подумать. Возможно, мы бы смогли сохранить нашу семью.

Кусаю губы. Слезы наворачиваются на глаза.

— Не нужна мне такая семья, Демидов. Ты уничтожил нас еще в тот день, когда только подумал, что у вас с Кристиной может быть связь.

Он садится на край постели. Отодвигаюсь подальше.

— Кать, ты ведь тоже не была идеальной женой. Сколько раз я тебя просил разнообразить нашу интимную жизнь, а ты не соглашалась. Я тоже человек. У меня есть свои потребности. Ты хорошая хозяйка, домашняя, спокойная, но в постели ты никакая, уж извини…

Крепко стискиваю зубы и хочу сейчас лишь одного — чтобы Тим убрался. Выдыхаю и все же решаюсь повернуться к Тимофею.

— Сколько вы вместе с Кристиной?

Он хмурится и отводит взгляд в сторону.

— Неважно.

— Судя по тому, как ты ее восхваляешь — недолго. И если ты думаешь, что эта бессовестная девка будет всю жизнь змеей вертеться с тобой в койке, соглашаться на твои грязные эксперименты и просто любить тебя за то, что ты есть, то у меня для тебя плохие новости! Эта профура в красном халатике совсем не я — проверенная годами женщина, которая всегда была на твоей стороне. И если ты ел здесь, значит она еще и лентяйка.

— А мне и не нужна домохозяйка, Кать. Я страсти хотел, кайфа.

— Мм… — мычу, чувствуя, как под сердцем царапает обида. — Тогда ты выбрал себе отличную компанию. Только смотри, чтобы твоя любовница не выдоила тебя до нитки.

— С тобой невозможно нормально говорить! — злится муж и встает с постели.

А потом он снова уходит. К ней. С которой он, наверное, может найти общий язык.

Тима нет в квартире, но он будто забрал вместе с собой мою душу, оставил только пустую внешнюю оболочку с дырой в груди вместо сердца.

Я позволяю себе встать с постели и снова замечаю кучу его одежды, брошенную на пол в комнате.

Мерзавец…

Неужели Тимофей думает, что я буду стирать его штаны, гладить рубашки?

Я опять хватаюсь за пакет и лихорадочно засовываю в него тряпки. Но в этот раз постучать в дверь соседки не решаюсь, потому что в ее квартире Тим, а просто ставлю пакет возле двери.

Вернувшись к себе, сразу задвигаю щеколду и выдыхаю, прислонившись лбом к холодному дверному полотну.

Сегодня муж больше не войдет. Не впущу. Не выдержу. Это выше моих сил…

Вечером я лежу одна в нашей супружеской постели и пытаюсь не представлять себе Кристину и Тимофея, отвлекаясь чтением. Вроде бы вчитываюсь в строчки, но не понимаю смысла написанного.

— Ах! Да! Да! — вдруг раздаются за стеной стоны соседки.

Роняю книгу и застываю, словно покрываясь тонкой коркой льда. Стоны больше не повторяются, будто Тимофей, зная, что я могу услышать, затыкает любовнице рот. Она не кричит, однако по стене снова бьет ее проклятая койка. И каждый этот удар вколачивается в мою спину, словно ржавый гвоздь. Мне становится так больно, кажется, что я схожу с ума.

Отбросив одеяло, поднимаюсь с постели, смахиваю со щек слезы и убегаю в гостиную. Включаю телевизор, лишь бы не слышать этого.

Потом выпиваю двойную порцию успокоительного, чтобы хоть на время унять гулко колотящееся сердце.

В спальню не возвращаюсь — ложусь на диване.

Глава 6

Будильник звонит в половине седьмого утра.