Измена. Верни мне мою жизнь (СИ)

Холодные пальцы смыкаются на кусочках сердца, сдавливая каждый, и я чувствую на его месте пустоту, которая как раковая опухоль захватывает все больше пространства. Вот лёгкие сбоят, воздуха им не хватает…

— Как ты могла? — я тихо вклиниваюсь в её монолог. И меня сносит волной её гнева, боли, отчаяния.

— Представляешь, легко и просто, — она взмахивает руками, и я отодвигаюсь, чтобы меня не задело, чтобы не испачкаться ещё больше. — Очень легко и просто ложиться в постель с мужиком, когда хочешь его. Но тебе этого не узнать, ты же у нас блаженненькая… ах, фу на ваш этот мерзкий секс…

Слова бьют как пощёчина. На коже саднит. Мне не хватает воздуха на этой кухоньке, я и встаю со стула. Ангелина заступает мне дорогу…

— Очень легко и просто я это смогла. Особенно когда у тебя жрать нечего, а мать больная в паллиативном отделении. И отец пьёт беспробудно… Я просто смогла лечь под твоего мужа…

— Неужели я заслужила? — мой голос хрипит, язык едва поворачивается…

— Ты ни черта не заслужила. И уж точно не его… — слова её — чистый яд.

— А кого? — в глазах жжёт, во рту вязкая слюна.

— Никого и ничего. Хотя… — она умолкает, словно решается. — Ты заслужила проклятия.

— За то, что выбирала с умом? — мой сарказм неуместен, и Геля, совсем обезумев, начинает кричать:

— За то, что из-за тебя, дуры, он меня заставил аборт сделать, потому что его ребёнок может быть только от жены. За то, что он просто бросил мне на это денег. За то, что он тебя, дуру, никогда не разлюбит…

Сердце. Его остатки. Они саднят, и меня шатает в сторону. Смысл фраз доходит болезненно медленно. Ангелина была беременна от моего мужа…

Предатели.

Палачи.

Оба.

Слёзы брызнули из глаз. Я дёргаюсь в сторону и хочу обойти Ангелину, но она хватает меня за руку, что-то кричит в лицо. А я не слышу!

В ушах стоит гул, и она не может его перекричать.

В носу щиплет. А потом на губах я ощущаю привкус крови. Провожу по ним рукой и понимаю, что кровь пошла носом. Вырываю руку из пальцев Ангелины. Добегаю до коридора, срываю с вешалки одежду, хватаю сапоги и уже в лифте, трясущимися руками, закапывая кровью пол, обуваюсь и одеваюсь.

На улице сыро, и я мгновенно замерзаю.

Удары раненного сердца отдаются в голове барабанным боем.

Я вытаскиваю телефон.

— Мария Львовна, здравствуйте, — заикаясь, произнесла я в трубку.

— Здравствуй, Полюшка. А что ты так поздно звонишь? Что-то случилось? Что-то с Макарушкой?

Что-то…

Once upon a time in the family

Глава 6

— Ну что ты придумываешь, Полин, — говорит свекровь и рассматривает меня со смесью печали и брезгливости. Как смотрят на подобранного щенка: вроде и жалеют, а в то же время гадко. Я прикрыла ладонью пятно от крови на рукаве пальто и повторила.

— Мне просто нужны ключи от квартиры моей бабушки… — Мария Львовна была активной женщиной, и после смерти бабули я так и не смогла пересилить себя, чтобы разобрать маленькую хрущёвку на окраине. Мама тоже не смогла, а вот свекровь помогла. И ключи как-то сами собой, второй дубликат, лежали у неё. За своим комплектом вернуться домой, который и домом-то назвать противно, я не могла.

— Полюша, ну что за вздор, ночь на дворе. Раздевайся и ночуй у нас, если с Макаром поругались… Завтра поедешь…

До свекрови я добралась на такси. Всю дорогу я старалась привести себя в порядок, но опухшие глаза, трясущийся голос и грязная обувь никак этому не способствовали.

— Пожалуйста, дайте ключи…

В моём голосе и мольба, и слёзы, и даже ноты истерики, но Мария Львовна как бульдозер упёрлась.

— Расскажи мне, что у вас случилось? — мягко попросила она, как будто разговаривает с сумасшедшей. Я хотела рассказать, закричать, потопать ногами, чтобы она узнала, какой у неё плохой сын. А потом между рёбрами сдавило, и я подавилась воздухом.

— Всё в порядке, мне просто надо в квартиру, — просипела я, приказывая себе окончить спор и уйти. Она не отдаст мне ключи… Не она.

Она в первую очередь мать, а для меня — чужая тётя, которую я даже на «ты» за все эти годы не смогла назвать.

Мария Львовна покачала головой и ушла в зал. Я опёрлась о стенку и обняла себя руками. Было холодно и слегка знобило. А ещё я боялась представить, что она там сейчас звонит или пишет Макару…

— Это, конечно, вообще не дело, — произнесла свекровь, возвращаясь и держа в ладони связку ключей. — Я бы не была так уверена, что Макар это одобрит.

Я протянула трясущуюся руку и ждала, когда Мария Львовна отдаст мне дубликат. Время растянулось, замедлилось, и в её глазах я заметила искру негодования. Она слетела с ресниц и ударила меня. Я пошатнулась…

— Видишь, ты еле на ногах стоишь… Что у вас происходит?

— Ничего, — с запинкой выдавливаю я. Почему так холодно? У свекрови балкон открыт?

Я ёжусь. Сжимаю пальцы одной руки на рукаве пальто, чтобы ощутить тепло, но не помогает…

— Ты знаешь, — её узкие губы поджимаются. — Вы такие странные. Сначала Макар звонит и говорит, чтобы я не отдавала тебе ключи, потом ты приезжаешь…

Меня словно в пропасть бросили. Я хотела завизжать, крикнуть, зареветь. Я не хочу сейчас видеть мужа. Я не могу! Он плохой! От него мне больно!