Измена маршалов

«Танаки: Почему вы решили бежать и получить здесь политическое убежище?

Люшков: Я почувствовал, что мне грозит опасность.

Танаки: Какая именно опасность вам грозила?

Люшков: В конце мая я получил известие от ближайшего друга в НКВД, что Сталин приказал арестовать меня. Я узнал также, что Ежов откомандировывает в Хабаровск, где находится Дальневосточное управление НКВД, Мехлиса и Фриновского.

Танаки: Назовите вашего друга в НКВД.

Люшков: Прошу не требовать от меня этого. Скажу только, что этот человек — один из тех, кто занимает в НКВД положение сразу вслед за Ежовым. («Ближайшим другом» Люшкова был заместитель наркома внутренних дел Абрам Левин (Вельский Л.Н.).

Танаки: Кто такие Мехлис и Фриновский?

Люшков: Мехлис — начальник Политуправления Красной Армии. Фриновский — заместитель Ежова. Оба пользуются большим доверием Сталина. Мехлис отвечает за чистку в Красной Армии, Фриновский отвечает за это в НКВД. Перед прибытием в Хабаровск я решил бежать.

Танаки: Чем вы вызвали гнев Сталина?

Люшков: До августа прошлого года я являлся начальником Управления пограничных войск НКВД. (Люшков умолчал, что в 1936–1937 годах был начальником УНКВД Азово-Черноморского края и одновременно председателем «тройки», где уничтожил тысячи ни в чем не повинных граждан). Ежов направил меня на Дальний Восток наблюдать за действиями штаба Особой Дальневосточной армии. Сталин занимался тогда чисткой правых элементов. Мне было поручено выявлять их, в частности, недовольных чисткой в штабе Особой Дальневосточной армии, которой командует Блюхер. О положении в штабе и в армии я был обязан докладывать непосредственно Сталину и Ежову. Но отыскать порочащие Блюхера факты я не смог, и мне было нечего сообщать в Москву. Поэтому Сталин и Ежов решили, что я заодно с недовольными элементами. Они задумали подвергнуть чистке вместе с Блюхером и меня».

Люшкова днями допрашивали сотрудники японской контрразведки. Предателя заставили выступить в печати. Люшков заявлял: его измена обусловлена тем, что «ленинские принципы перестали быть основой политики партии». Раньше, когда чекистский генерал одним росчерком пера отправлял на казнь тысячи невиновных, «ленинские принципы» его устраивали. Теперь, когда машина репрессий стала работать и против ее создателей, угрожала лично ему, Люшкову, и некоторым его соратникам, уже нет.

То, что предатель сливал японцам важные секреты, волновало многих работников НКВД и штаб ОКДВА. Наряду с государственными тайнами на поверхность могли всплыть неприятные моменты из деятельности отдельных должностных лиц. Блюхер за себя не беспокоился: ему, как он считал, бояться нечего — Люшков не располагал компроматом на маршала. Это не то, что было в марте…