Измена леди Вайолет

Время таяло, как снег на солнце, но я не позволял себе паниковать. Вскинул арбалет, прицелился взглядом, и в этот раз попал. Зацепил плечо зверя, но только по касательной! А оборотень был уже в десятках ярдов от меня. Правда, посеребренная сталь наверняка доставляла жуткую боль даже при таком ранении, и потому лусканец взвыл и промчался мимо, выворачивая из земли корни деревьев и превращая их в труху своими мощными задними лапами.

В общем, оставлял отчетливые следы. Поэтому не кинулся следом, нет. Такой ошибки не совершу, не маленький. А лишь снова взялся заряжать арбалет. Потом уже буду догонять.

И вот, как назло, когда уже вкладывал стрелу во второе ложе из трех, умудрился потянуть запястьем вперед, древко нещадно выскальзывало из вспотевшей от страха ладони. Огромные шипы, что крепились на локте, выстрелили вперед пружиной и переломили древко ровно пополам. Чудом успел пальцы убрать, не поранившись.

— Черт! — ругнулся и отстегнул от руки разряженный механизм с шипами да сбросил их вниз вместе с остатками древка от арбалета.

И тут в лесу раздался протяжный крик то ли мужчины, то ли юноши, но точно не женщины. Ремесленники? Вот говорил же им убраться подальше! Клуши... Потому все же ринулся следом на звук громкого рыка, и на ходу отстегнул от пояса клинки, скидывая ножны на землю.

А пока бежал на всех парах, то заметил мельком ту самую корягу, кинутую поперек тракта, подозрительно напоминающую недавнюю ношу ремесленников.

И...

Что?!

Лошадь леди Вайолет?!

Быть не может! Однако тут же раздался приглушенный писк. Нет, нет, нет!

Ускорился, завидев оскалившегося зверя и графиню, застывшую на месте от страха да сжимающую в руках арбалет. Дамский...

Зверь бросился в атаку, и я закричал:

— Беги! — Сам упал на колени, уклоняясь от замаха когтистой лапы, полоснул того под ребрами, отвлекая внимание на себя.

Затем замахнулся и всадил клинок в брюхо по рукоять. Зверь завыл, пошатнулся и наконец упал. А я же глянул в сторону убегающей Вайолет, совершил самую глупую ошибку в жизни — обернулся к лусканцу спиной. Правда, только лишь на мгновение. Но этого хватило. Хотел было только окрикнуть её, однако острая боль тут же рассекла спину, и я, повернув голову, заметил вновь поднявшегося и регенерирующего на глазах лусканца, который уже вновь скалился, пуская слюни на мой камзол.

— Ар-р-р — прорычал он прямо мне в лицо.

Зверь разинул пасть, явно намереваясь откусить мне голову. Однако глаза мои закрылись прежде, и я, пошатнувшись, упал на землю. Похоже потерял сознание от полученной раны.

Боль, пронизывающая, страшная, словно по мне водили каленым железом ощущалась в спине. Но несмотря на это каким-то чудом мне снился снег, холодный, отчего-то серый, тусклый, как и все окружающее меня пространство. Тишина звенела в ушах, рождая искреннее желание зажать уши. Однако руки мои не шевелились. И никакая попытка не позволяла двинуть даже пальцем.

— Держите его! Мне нужно зашить рану! — проорал кто-то вдалеке, там, в непроглядной темноте, окружавшей меня на расстоянии нескольких шагов. Хотел было ступить вперед, но, увы, ноги не послушались хозяина.

— Ноги! Ноги его держите! — вновь послышалось из темноты, прежде чем я повалился на снег и наконец приоткрыл глаза.

— На-ка выпей, — проскрипела мне старая женщина с морщинистым жутким лицом, подсовывая горлышко бурдюка с какой-то горькой гадостью, обжигающую горло.

— Клавдина настойка, как и ручки, кого хочешь с того света вытащат! — Лепетала между тем женщина, заливая в мой рот какую-то муть, воняющую хуже гумуса или навоза. Благо, что лежал на боку. Не-то поперхнулся бы, уж точно.

— Ну-ну, не кривись! — прикрикнула она на меня обиженно.

Решил просто закрыть глаза и покрепче сомкнуть уста да стиснуть зубы, чтобы вновь не залили эту гадость. Однако, жаль, уши зажать было не чем. Потому как эта болтливая, тут же начала свой громкий разговор еще с кем-то:

— Вона как быстро оклемался ваш барин, а тебе, полукровка, держи-ка корень, пожуй, спесь сбить. Вижу я, вона ярость в глазищах твоих, полыхающую. Не то, хватит нам одного оборотня на сегодни, вона вся Хосса ныне хромает.

— Клавда, там это, еще девку принесли, — раздалось из соседней комнаты старческим мужским голосом.

— Девку? Из таверны? Дык всех же вроде отлечила да по домам отправила, а кого на кладбище, восстала чоль нежитью?

— Та не, эта из леса, беглянка, попала под горячую руку, наше дурачье по голове её и пристукнуло. Вот никак не проснется, хотя вроде и дышит.

— Ну, несите тады сюды. Прощай, милок, отойду-ка я, — пробубнила она, похоже, мне, и хватила зачем-то за руку, разочек. После, громко закряхтев, наконец покинула комнату.

— И-инлик? — позвал я пересушенным её чертовой настойкой горлом.

— Я здесь, — отозвался мой преданный слуга, если не сказать, друг.

Благо что хоть он чтил вассальный договор, заключенный между нашими семьями когда-то давно, и потому подчинялся беспрекословно. Не то без него пришлось бы совсем туго со слугами и войнами, совсем распустившимися еще при моем отце.