Измена генерала (СИ)

— Какого хрена сегодня было? — цедит Дима сквозь стиснутые зубы, не отрывая от меня потемневшего взгляда.

— И ты еще спрашиваешь? — я приподнимаю бровь. Голос звучит хрипло, надломлено. Наполняется злостью, которая скрывает боль и помогает сдерживать слезы.

Кажется, это становится последней каплей, потому что Дима толкает меня. Я не успеваю понять, что происходит, как оказываюсь спиной на кровати, а муж нависает надо мной. Он упирается локтями по обеим сторонам от моей головы. Грудью чувствую его тяжелое дыхание. А между ног упирается его член.

Это осознание возвращает мне разум. Я начинаю ерзать, толкаться, крутиться — делать все, лишь бы выбраться. Он не имеет права прикасаться ко мне! Не после всего!

Но мне удается лишь немного сдвинуться, чтобы не чувствовать его член между своих ног. А в следующее мгновение, Дима перехватывает мои запястья и фиксирует одной рукой над моей головой. Второй — упирается в кровать рядом с мои лицом. Ногами он обхватает мои бедра. Зажимает меня в капкане своего тела. И только после этого немного расслабляется. Но недостаточно, чтобы у меня была хоть какая-то надежда на освобождение. Любую попытку он предотвратит. Вот только… это не повод ее не предпринять. Я пытаюсь сдвинуться, но чувствую, как «сети капкана» снова натягиваются.

— Ева, не выводи меня! — голос мужа хриплый.

Он дышит также тяжело, как и я. Его взгляд темный, опасный. Я никогда не видела его таким. Знала, что он может быть жестким. Даже беспощадным. После того, через что ему довелось пройти, странно, что у него остались хоть какие-то чувства.

Хотя… о чем это я вообще? Какие чувства? Обо мне он не думалл, когда трахал белобрысую дрянь!

Я стискиваю зубы и вздергиваю подбородок. Смотрю на мужа прямо, ровно. Никакой нежности нет, только отвращение. Его пальцы на запястьях жгут. Боли не чувствую, но прикосновение бурлит во мне настоящей яростью. Она будто следы оставляет: темные, горячие, уничтожающие.

Сердце колотится в груди, а губы превращаются в тонкую белую линию.

Мне нужно только одно, чтобы Дима меня отпустил. Не хочу чувствовать его прикосновения. Мне неприятна тяжесть его тела. И тем более, бесит, что в его руках вся власть.

Наверное, мысли отражаются у меня на лице, потому что густая черная бровь мужа ползет вверх.

— Можешь сказать, что случилось? — Дима все еще крепко держит меня, голос его звучит спокойно. Слишком спокойно.

Мне же хочется кричать, язвить, ерничать!

Хочется назвать его идиотом! Или спросить, может, он такой считает меня? Думает, что я полная дура, раз раньше не узнала про измену? А может он прав?

Силы покидают меня, и я шепчу:

— Отпусти, — прикрываю глаза, — и поговорим.

Несколько мгновений промедления становятся для меня настоящим испытанием. Я чувствую все: его теплое дыхание у себя на коже, свежий аромат с нотками мускуса и хвои, силу его тела.

Время тянется так долго, что картинки измены мужа успевают пронестись перед глазами, но, в итоге, я чувствую желанную легкость.

Дима слезает с меня, после чего поправляет задравшуюся футболку, прислоняется бедрами к комоду и складывает руки на груди. Ждет. Я же отползаю к изголовью кровати, подтягиваю к себе ноги, обнимаю их и бросаю безнадежный взгляд на мужа.

— Ты думал, я не узнаю? — вырывается быстрее, чем я успеваю себя остановить.

Нижняя губа начинает трястись, я прикусываю ее. «Горящие» глаза, кажется, становятся нормой для меня, и нужно обзавестись увлажняющими каплями, потому что эмоции в ближайшее время мне придется засунуть в дальний угол своего сознания.

Осознание, что он меня не отпустит постепенно начинает проникать в разум.

— Говори конкретнее, — Дима склоняет голову к плечу.

Лицо спокойное, но я-то знаю, что он оценивает меня, изучает, планирует.

Его генеральская натура постоянно все анализирует. Ищет лазейки, слабые места, за которые можно зацепиться, а потом ударить туда. Но выбора у меня не остается — теперь нужно говорить правду. Ведь план побега провалился.

— Позавчера я спросонья случайно ответила на звонок на твоем телефоне, — я кладу голову на колени и смотрю в окно — лучше туда, чем на мужа. — Как давно ты мне изменяешь?

Не вижу Диму, но знаю, что он даже не шелохнулся. Ни одна эмоция не проскользнула на его лице. Никакой реакции, кроме пристального оценивающего взгляда, я не получаю.

— С самого начала, — ответ четкий, однозначный.

Прикрываю глаза, прикусываю язык.

Никакой лжи. Ее никогда не было. Просто нужно было задать правильный вопрос, чтобы получить ответ. И чувств моих никто никогда не щадил.

— Почему? — губы еле шевелятся и болят, так сильно я их сжимаю и впиваюсь в них зубами.

— А почему нет?

Давлю в себе порыв слететь с кровати, подскочить к мужу и начать колотить по его каменной груди, за которой скрывается ледяное сердце. Как я раньше не замечала? Оправдывала отстраненное поведение мужа чем угодно: сложной работой, последствиями службы в горячих точках, отсутствием заботы в детстве. Но все оказалось вполне банальнее: он просто меня никогда не любил.