Измена. Её выбор (СИ)

«Отбить!, — прозвучало у меня в голове голосом бабушки, — ишь ты, ломака!».

Наверное какая-то решимость всё же отобразилась на моем лице. отому что мой сынуля присвистнул и отправился к себе, а Хосе бурно захлопал в ладоши.

— Ну чего вы? — я уперлась руками в бока, — Я еще ничего не решила. И нам уезжать послезавтра!

— Об этом, миледи, не тревожьтесь, — угодливым голосом какого-нибудь слуги из комедии дель арте , отвечает мне Хосе, — Вы только встретьтесь с моим лордом, а там дальше видно будет.

— Ох, тебе только расшаркаться, и вылитый Труффальдино, — выпаливаю я, ловя взгляд испанца.

— А что? — подбоченившись, демонстрируя белоснежную улыбку, отвечает тот, — Я был бы хорош в этой роли.

— Послушай, — обращаюсь я к мужчине и указываю на диван, усаживаясь сама, — мне кое-что интересно. Удовлетворишь мое любопытство?

— Хорошо, — кивает Хосе и мягко опускается рядом со мной.

— Кто такая эта «Она»? — аккуратно произношу, словно сейчас мину выкручиваю.

— Зачем тебе знать, донна?

— Не знаю. Это беспокоит меня.

— А, донна, привыкла все свои проблемы сама решать? — Хосе усмехается, — Так с доном Крисо не выйдет.

— А как надо? — выпаливаю не подумав.

Я что, действительно хочу знать это о нем?

К моему удовольствию необходимость задавать вопросы отпадает тут же. Больше вопросов задавать не надо. Хосе тараторит, выпаливая все — кроме одного — машет руками, шагает по комнате, снова садится. Он говорит без умолку минут двадцать. И картинка в моей голове постепенно начинает складываться.

— Крис, вроде, как и сам по себе, но та будто тень. Везде и всюду она, возвышается, — случайные, неотрепетированные фразы, вскользь брошенные, открытость, это его вечное heart on a sleeve — результат открытости Хиддлстона и его же порывистости — теперь едва ли не под запретом.

А затем Хосе с презрением бросает едкое:

— Истеблишмент, имидж! Она не управляет, но влияние свое показывает, умно, с харизмой и мудростью: Загоняет, постепенно. Что-то мягко пресекает, что-то выжигает каленым железом. Лепит свой одной только ей понятный идеал. А Крис ой как от него далёк!

— Понимаю, — качаю головой в такт словам Хосе, вспоминая Мюнхгаузена — Живого человека, жизнь, настоящую, пригладить, причесать, напудрить и кастрировать…

— Точно! — Хосе в неподдельном восхищении вскидывает палец вверх, будто накалывая эту мысль на острие меча, — Притворство, одно сплошное притворство!

Как так все складывается? Как так естественно, просто и понятно? Может — и меня холодный пот прошибает от таких мыслей — я не просто так тут попалась на его, Криса, пути? Чтобы в итоге метры нашей переписки, ночь Сочельника, волчьи поцелуи, сдергивающие все до одной маски, перешли в это? Смыть грим, стереть пудру, растрепать волосы, вернуть моджо?

— Послушай, — трогаю Хосе за плечо, — «Она» обещала разборки.

— Не тревожься, донна. Этим есть кому заниматься. Готовься к вечеру.

— Откуда ты такой? — улыбаюсь испанцу, — Нет, серьезно?

Усаживаюсь поудобнее, откидываюсь на мягкую спинку дивана.

— Хм, — откашливается Хосе, — Мы давно с Крисом знакомы. Года с 2010… наверное, или когда он там получил роль ночного администратора.

— Вот как…

— Да. Он у меня уроки брал, как работать, как с гостями общаться, вопросы решать в гостинице. Я был ночным администратором, давно правда, на Майорке, — Хосе приосанился, глянул на меня, — А он хорош в роли?

Заливаюсь краской. Вот как так случилось, что многие его роли в кино прошли мимо меня?

— Я не смотрела толком, извини. Мне как-то театр ближе что-ли…

— Вот дела! Надо будет Крису рассказать… Он ночи напролет к роли готовился, всё до мелочей учил, смотрел. Сам несколько смен отстоял у меня на Майорке. А потом я сюда переехал.

Чувствую себя неловко. Надо будет все-таки ознакомиться с творчеством мужчины, с которым я — что-то??? — собираюсь заняться великолепным… сексом? или я не собираюсь? Или не сексом, а любовью? Или не надо мне ничего смотреть с ним, хватит и того, что уже видела?

— Донна, — окликает меня Хосе, — я пойду, пожалуй. Не забудь, в десять у меня.

Простого будущего у нас с ним явно не предвидится. Поэтому наверное меня сейчас трясет мелкой дрожью, словно рябь по холодной воде. Особенно, когда мой сын сразу открестится от поездки. Оно и понятно — у него своя жизнь и своя история любви. Так что быть мне сегодня с Кристофером Хиддлстоном один на один.

***

— Ты приехала, — вместо приветствия Крис сгребает меня в охапку едва я выхожу из авто, — ты приехала.

Тая от нежности его голоса, я зарываюсь в мужской шарф, вдыхаю мною так уже любимый аромат Криса. И слышу, как громко стучит его сердце — и мое тоже совершает бешеный скачок. Все мои ранее слова, размышления, вопросы просто сыпятся под взглядом моего мужчины, становясь сущей мелочью по сравнению с тем океаном, что затапливает меня сейчас.

Крис шепчет что-то в мою склоненную макушку, тепло обдавая меня своим дыханием.

— «Моя, как море, безгранична нежность И глубока любовь» , — отвечаю на его неразборчивое бормотание, — Лучше Шекспира не сказать.