Измайловский парк

— Самая распространенная профессия в России — испытатель трудностей. Но и после неурожая, батенька, надо сеять. А с тех пор как я осознал, что жизнь — это просто непрерывное восхождение на Альпы, сделал для себя вывод: главное — поверить в то, что у тебя все замечательно, что ты обаятельный и привлекательный, и вести себя со всеми совершенно свободно. И все сразу увидят в тебе настоящего милашку-оптимиста. Хотя, возможно, посчитают шизанутым на всю голову или шутом гороховым.

Стася оказалась очень проблемной женщиной. Одной операции на сердце ей на долю не хватило. Ее отец, больной диабетом, остался без ноги, и Виген тотчас попросил Стасю их познакомить. И вообще пора…

— А как же вы дома обходитесь? — спросил Виген. — Ну, с отцом…

— Соседи помогают, они у нас хорошие, — отозвалась Стася. — И еще приезжает мой двоюродный брат.

Жили Кувшинки почти в центре. Их дом Виген знал хорошо — не раз провожал Стасю, — но в квартире у них он тогда был впервые. И нервничал, как мальчик, идущий на свое первое свидание, и посмеивался над собой, но поделать ничего не мог.

Бабушка Станиславы, полноватая и проворная, несмотря на годы, встретила Айрапетова как самого дорогого гостя.

— Виген Арамович! — запела она. — Сколько же мне о вас внучка рассказывала! Как вас нахваливала, и не передать! И вот наконец я вас увидела!

Стася стояла возле бабушки, улыбалась и согласно кивала.

Виген немного смутился.

— Я слышал о Владимире Николаевиче… — пробормотал он. — Как у него дела?

Стасина бабушка махнула рукой. Очевидно, ей была свойственна трезвость оценок и точность восприятия событий.

— Да как дела! Как сажа бела! Если бы Володя слушал меня да врачей! И дела были бы другие. А так… Да вы проходите к нему, он вас давно ждет.

— Мама, хватит тебе меня критиковать, — донесся веселый голос Кувшинки. — Зато досуга у меня теперь хоть отбавляй.

Он сразу стал обращаться с Айрапетовым, как с близким человеком, полноватый, в мать, такой же живой и веселый.

На тумбочке возле дивана Владимира Николаевича гордо красовалась бутылка дорогой водки, рядом приютились два стаканчика…

— Пьем? — утвердительно спросил Виген, сразу пришедший в себя. Теперь он был только врач — и никто больше. — Стыдно, Владимир Николаевич… Кому вы делаете плохо? Лишь себе самому! А ты… — Он сурово глянул на Станиславу. — Ты разве не знаешь, чем болен твой отец? И какая строгая у него диета? Да вся его жизнь зависит именно от нее! А тут… — Айрапетов мрачным взглядом окинул пиршественную тумбочку. — Еще и торт вдобавок! При таких обедах и ужинах никакие врачи не спасут!

Кувшинка криво ухмыльнулся. Он раскраснелся и выглядел вполне довольным собой и жизнью. Стася потерялась до слез, сделавших ее голубые глаза еще ярче.

— Это брат приезжал двоюродный… Отцу все равно нельзя ничего запретить… Он начинает ныть и капризничать, как ребенок. И обвиняет меня в жестокости. Выпрашивает все, что ему хочется…

— Ну, знаешь! — развел руками Айрапетов. — Выпрашивает! Просто смешно слышать! А ты что, не можешь сказать «нет»?

Стася совсем поникла.

— Не могу… У меня характер слабый…

— И вы пользуетесь слабостями дочки? — хмуро спросил Виген. — Ну-ну! Не ожидал ничего подобного. А о себе вы совсем не думаете?

Кувшинка прикрыл глаза.

— Виген Арамович, увольте от моралей! Наслушался за всю жизнь по самое не хочу! Все понимаю, а сделать с собой ничего не могу. Бесхарактерный. Но мои желания становятся для меня законом, увы… Так было и так будет. Стася вся в меня, вы это учтите… А что там ждет впереди, думать не хочу. Мне все равно теперь до конца на одной ноге прыгать. Жизнь — великая штука! Ценнейшая! Но мы редко задумываемся над ее значимостью, живем себе и живем, словно нам так положено. А нам, может, положено вовсе не так, а эдак!

Ладно, каждый волен распоряжаться свой судьбой, подумал Айрапетов. И запомнил насчет желаний-законов Стаей… Пригодится.

Будущее Кувшинки рисовалось ему в самом мрачном свете. Виген отлично понимал, что при таком сомнительном режиме диабетик долго не продержится. И даже странно, что он так долго тянет, хотя ногу потерял. Могло быть куда хуже. Диабетическая кома — а там решают минуты…

Он попытался растолковать все это Стасе, стараясь ее не напугать. Но она была настолько поглощена сейчас собой и своим чувством к Вигену, что плохо понимала его объяснения, касающиеся отца. Она просто восторженно смотрела на него и кивала. Видела она одного лишь Вигена.

А потом… Потом Виген учил Стасю готовить, стирать, гладить. Она ничего не умела. Стал обучать ее армянской кухне и подивился, с какой быстротой и рвением она все усваивала. И увлеченно кормила его этими новыми для нее и давно известными ему армянскими блюдами. Родился сын.

Стася медленно приходила в себя после родов, но при ней всегда был он: муж, отец, нянька и врач. Исполняющий все ее желания. Они не тяготили Айрапетова, а радовали.

— Моя Кувшинка, — ласково говорил он.