Изящная месть

Никто никогда не видел на глазах Лины слезы. Она запретила себе плакать в тот день, когда сбежала из дома. Ведь приехав в Лондон, она вдруг обнаружила, что у нее украли кошелек. Лина осталась без денег в чужом городе.

— Я думал, что найду для нее приемную семью, когда вернусь в восточный райдинг, — оправдывался Том.

— Да кому нужна сирота! — с горечью воскликнула Лина.

Она не раз видела так называемых милосердных людей, которые отказывались подать нищему даже фартинг.

— Я мог бы выплачивать ей содержание, — промолвил Том.

— Вы? Священник? — Лина расхохоталась. — Могу представить, сколько фунтов в год вы получаете, мистер Холланд. Меня удивляет, что вы нашли деньги для поездки в Лондон. Но содержать сироту вы, конечно же, не сможете. В этом нет сомнений.

— И сколько я, по вашему мнению, получаю? — спросил Том.

— Возможно, у вас есть кое-какие сбережения, но служба в приходе, думаю, приносит вам не больше двухсот фунтов годового дохода. А подобной суммы хватило бы только на то, чтобы купить вот это платье.

И она тронула подол своего наряда. На ней было алое платье в русском стиле с белыми кисточками на плечах. Лина выглядела просто роскошно.

Том был не так беден, как это казалось Лине. Раньше он не придавал значения тому состоянию, которое мать оставила ему в наследство. Он понемногу тратил его на благотворительные цели, но теперь благодарил Бога за то, что у него были деньги. Лина, если бы захотела, могла бы щеголять в дорогих нарядах и быть самой красивой и богато одетой женой приходского священника.

— По вашему мнению, это платье стоит того, чтобы купить его за такую огромную сумму? — спросил он, положив вытянутую руку на спинку дивана. Однако он так и не осмелился дотронуться до плеча своей собеседницы. — Но вообще-то вам оно очень идет.

— Еще бы! Я всегда тщательно подбираю одежду. Особенно мне нравятся шелковая бахрома и кисточки на этом наряде. Сейчас это в моде. В этом году ни одна дама не выйдет за порог без бахромы.

— И вы думаете, что это платье стоит больше, чем я мог бы дать на содержание Мэгги в год?

Лина прищурилась.

— Я не люблю подобные словесные уловки, преподобный. Поверьте, вам не удастся разбудить во мне совесть. Даже не пытайтесь! Я не заблудшая овечка из вашей паствы.

Том усмехнулся:

— Да, вы не из моей паствы. Это неоспоримый факт, но я сожалею об этом.

Лина пожала плечами:

— Я понимаю, вы же священник, поэтому было бы странно требовать от вас другого поведения. — Внезапно она как будто потеряла к нему всякий интерес. Том почувствовал себя навязчивым гостем, которого Лине надоело развлекать. — Я попрошу Риса помочь миссис Фишпоул. Он может себе это позволить, к тому же Рис никогда еще не отказывался исполнить те мои просьбы, в которых речь идет о деньгах.

Лина произнесла эти слова ровным голосом, без тени торжества.

Том посмотрел ей в глаза, и она отвела взгляд в сторону.

Мысли об этом священнике с глубоко посаженными серыми глазами не давали Лине покоя. Он только внешне походил на Риса. Лина не обманывала себя, прекрасно сознавая, что граф никогда не любил ее. Это она была влюблена в графа. И вот Лина встретила этого странного священнослужителя с беспокойным взглядом и крупными, как у Риса, чертами лица. У нее было такое ощущение, будто Том смотрит ей прямо в душу. Это раздражало ее.

— А вы не хотели бы продать это платье? — спросил вдруг Том.

— Давайте оставим разговор о моей одежде, иначе я решу, что вы хотите только одного — раздеть меня, — сказала Лина.

Откинувшись на спинку дивана, она одарила Тома обольстительной улыбкой, которую долго репетировала перед зеркалом.

Он пристально посмотрел на нее. Так однажды в детстве на Лину смотрела мама, прекрасно понимая, что именно ее дочь оборвала ягоды ежевики в саду миссис Гирдл, хотя и не признавалась в этом.

— Это само собой разумеется, — сказал он с усмешкой, и вокруг глаз у него вдруг появились мелкие морщинки. — На свете не существует мужчины, у которого не зачесались бы руки при виде всех этих пуговиц и тесемок.

Лина не смогла сдержать улыбку. Том оставался для нее прежде всего священником, а их она не очень-то жаловала.

— Я думала, что священнослужители выше подобных соблазнов, — заявила она. — Мне кажется, вам следует подняться в свою комнату и помолиться о спасении собственной души.

— А кто вам сказал, что священники бесчувственны? — насмешливо спросил Том. — Любовь к вам, Лина, не наносит моей душе никакого вреда. Я впервые в жизни встречаю такое прекрасное Божье создание, как вы.

— Любовь? — удивленно переспросила Лина. — Вы, наверное, оговорились, преподобный!

— Нет, я назвал вещи своими именами, — спокойно возразил Том.

Лина засмеялась, но Том прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке, и она замолчала. Он долго и пристально смотрел на нее так, что Лина вдруг чего-то испугалась.

— Вы слышали анекдот о епископе, которого среди ночи разбудил какой-то шум? — спросила она, пытаясь подавить в себе непонятный страх. — Но когда он встал, чтобы посмотреть, в чем дело…

— Замолчи, — прошептал Том, не сводя с нее глаз, и медленно потянулся к ней.