Изгоняющий бесов. Трилогия

Сидели молча, плечом к плечу. Говорить не хотелось, да пока, наверное, и не о чем. Сытые доберманы отнюдь не склонны к отвлечённым философствованиям, а задумчивые философы-солдаты-готы также не спешат вываливать все свои мысли на голову бедной собаки.

То есть это довольно понятно, приемлемо, правильно, если собака (лошадь, кот, хомяк, попугай) бессловесны. Люди, с одной стороны, искренне хотят, чтобы они заговорили, но с другой — наверняка сами же замотали болтливый род домашнего любимца скотчем! Я знаю, о чём говорю.

Но мой пёс прекрасно отдаёт себе отчёт, как полезно порою помолчать себе в тряпочку. Я оценил этот жест доброй воли, точно так же не загружая голову четвероногого друга своими проблемами. Хоть той же рыжей Мартой, которая мне, похоже, действительно запала в душу…

Когда уже просто так сидеть на коврике, наглаживая мосластый зад Гесса, показалось мне делом однообразным, я заставил себя встать, засучить рукава и приняться за хозяйство.

Сначала нужно было прибрать в доме. Хотя там, где живут двое бывших военных, бардака не бывает, но там, где есть хоть один доберман, и порядка тоже. Потом кухня, готовка, печь.

Большой котелок с гречневой кашей и шкварками аппетитно попыхивал на огне, когда в дверь постучали. Лично я гостей не ждал, к батюшке люди в церковь приходят, а незнакомцам в селе редко рады. Особенно если учесть, что в такую погоду, по зиме, добраться до нас любым транспортом — проблемное дело.

— Гесс, кто там?

Пёс пулей метнулся в сени и тут же прошипел оттуда, делая страшные глаза:

— Чёрт пришёл! Опять тот самый.

— Что болтает на всех языках?

— Да! Мы его кусь, а он не успокаивается. У тебя есть ружьё?

— Есть. В бане под полом.

Стук повторился, уже требовательней.

— Он нам весь дом развалит, а потом ещё отец Пафнутий добавит за… за что-нибудь. — Почесав подбородок, я принял единственно возможное решение. — Открывай дверь и заговаривай ему зубы. Я в засаду!

Минуту спустя мой доберман сдвинул лапой засов, грозно встав на пороге, словно бронзовый бог войны амазонского племени кусь.

— Дзень добжий, чтобы умереть, пся крев, — невежливо приветствовал его тот же молодой красавец-брюнет с бесёнком на плече и кистью правой руки на повязке. — Твой хозяин дома?

— Грр.

— Могу войти? Молчание — знак согласия, сенкью! А ещё раз покажешь мне клыки, я их вырву пальцами, медленно, по одному. Уи, мон шери? — Чёрт шагнул в сени, уже не скрывая своих истинных намерений. — Я спросил, где твой хозяин, мерзкая тварь?

— Тео, он ругается, — обиженно сел на задницу доберман. — Обижает собаченьку-у…

— Собаченек обижать нельзя, — объявил я из-за плеча гостя, надевая ему на прекрасную рогатую голову котелок с гречневой кашей.

От неожиданности чёрт даже не попытался уклониться.

— Вау-а-а-а-уй-ё-о!!!

Это я так весьма неуклюже, общо и весьма приблизительно попытался передать его вопль.

Нечистый выпрыгнул из нашего дома спиной назад, три раза навернулся на крылечке, а потом начал наматывать круги по двору, стукаясь башкой (котелком?) обо всё, что попадалось на пути. Минут через пять ему попался бетонный телеграфный столб, который категорически отказался уступать дорогу. Ну и…

От удара страшной силы старая чугунная посуда разлетелась на куски, а наш незваный посетитель распластался на снегу чёрной звездой сериала «Сверхъестественное». Готов!

Когда мы подошли поближе, мелкий зелёный бесёнок на его плече обеими ладошками запихивал себе в рот ещё тёплую кашу. Гессу пришлось клацнуть на него зубами, чтоб нахал поспешил смыться…

— А с этим что делать? Кусь его? — неуверенно покосился на меня пёс. — Но я столько не съем. И вдруг он невкусный. Давай сначала ты его кусь, а?

— Нет уж, я беру за ноги, ты за воротник, и тащим к дому. Там свяжем и будем ждать возвращения отца Пафнутия. Пусть он решает, а то вечно мы с тобой крайние.

В общем, когда святой отец вернулся домой, то картина маслом в нашем исполнении была настолько же яркой, сколь и авангардно-противоречивой. В творческом плане, разумеется.

По факту мы всё сделали правильно. Честное-благородное, клянусь Вольтером!

Пользуясь тем, что после поцелуя со столбом бедный чёрт слёг в отключку, мы поспешили опутать его по рукам и ногам. Ушло двадцать метров бельевой верёвки, три рулончика скотча и ещё старая собачья цепь. Для пущей надёжности я лично спрыснул все узлы святой водой, а потом ещё перемазал лампадным маслом. Вроде бы всё круто, да?

Доберман, крутящийся рядом, лез во всё любопытным носом, предупреждающе рычал на врага, скалил зубы, вертел обрубком хвоста, видимо втайне надеясь, что как-нибудь бес вырвется и мы ещё раз весело побегаем за ним по морозу.

Отец Пафнутий, вернувшись домой, за сердце хвататься не стал, хотя при виде рогатого у нас на кухне автоматически хлопнул себя по карману, словно бы ища табельное оружие.

— Вы от чёй-то, охренели вконец, что ли?! — бледнея и багровея, удивился он. — Кто тут чёрта живого в дом-то притащил, а?

Мы стыдливо опустили глаза. Одновременно оба.

Старец перекрестился (выматерился про себя!), сел на табуретку и выслушал нас.