Избранные стихи в переводе А.Гомана - часть 1

Вослед все мечты устремляет.

Болезнь ли меня из засады сразит,

Иль в старости в полдень стемнеет, –

Как золото вора всегда веселит,

Мне память твой образ согреет.

И красный огонь твоего каблука

Пришпорит мой стих ослабевший,

Как девушка ослика пяткой в бока

Порою вечернею вешней.

И станет тот стих ковылять вдоль дорог,

Звеня колокольчиком музы,

Пока не уроним его, не дай Бог,

Иль вдруг ему станем обузой.

* «И стало у него семь сыновей и три дочери. И нарёк он имя… третьей: Кэрэн Аппух. И не найти было женщин столь прекрасных , как дочери Иова, на всей земле»

(Ктувим. Иов, 42, 14-15) –Примеч. перев.

Из цикла «Песни по кругу»

2. Сон

Сказал Сон: Увидишь в ночи

Событий невиданных рой.

Огонь догорит свечи –

И вспыхнет светильник мой.

Сказал сон: Не шевелись,

Покой – доля спящих тел.

Двойник твой ожил, вглядись:

Он голову поднял, сел.

Сказал мне сон: Что есть сил

Смотри и внимай за двух:

Не бог этот мир сотворил,

Не бог вдохнул в него дух.

Увидишь в странных лучах

(Не звёзд это свет, не луны):

Основа для мужа – не прах,

И не ребро – для жены.

Увидишь странный сюжет.

В нём всё без начал и концов,

Причин у событий нет,

И нет после них следов.

Сказал сон: Не пропусти!

Вот молния вспыхнет вмиг,

А след её будет ползти

Медленно, словно бык.

Увидишь: дня круговорот –

Лишь миг один – краток, мал.

Ускорило время полёт,

И ритм его с миром порвал.

Услышишь: твой друг зовёт,

Зовёт поспешить за ним,

Но спящее тело твоё

Удержит тебя живым.

Вот враг вцепился в кровать,

По душу пришёл, смотри!

Но тело в поту воевать

С ним будет до самой зори.

Смотри же скорей: жена

К тебе в страсти льнёт и в м'yке.

С душой душу вяжет она,

Но ты ей обрубишь руки.

Покажу тебе лики огня

И воды, но водой живою,

Незрячее, сдержит тебя,

Как узами, тело немое.

Но, когда покажу тебе лик

Твой, родной, призвав ворожбою,

Ты поймёшь, что за грань проник,

Безвозвратно пойдёшь за мною.

И простёртое тело твоё,

Бесполезно воздух ловя,

Одиноко в постели замрёт

И вернётся в прах без тебя.

3. Огонь

Сказал Огонь: От удара кремней

Возник я и мчусь, как из лука, стрелой,

Срывая в полёте покровы с вещей,

Лишая их сути и формы былой.

И масло, и щепки, и груды ветвей

Становятся светом бесплотным, жарой.

Так образ единый от искры моей

Родится, границы круша пред собой.

Добавил: Во тьме долгих зимних ночей

Меня можно видеть в дверях мастерских.

Я там, рукава засучив, у печей

Тружусь, отражаясь в домах городских.

А в бурю, клубясь, я рванусь из цепей

И с молнией ринусь из тучи на них.

Но тихо на рынке я буду блестеть,

Скрывая, что род свой веду от грозы.

На жарких губах будет олово млеть,

Паяя лохани, котлы и тазы.

6. Старый трактир

Сказал Трактир: В завыванье собак,

В тихом шелесте карт, в скрипе спиц колымаг,

В терпком запахе кухни ул'oвите весть:

В них во всех аллегория есть.

Среди песен старинных родил`aсь моя песнь.

Меж столичных гостиниц нет наследницы мне.

Там лохмотья за формой утаят от людей.

Всем доступен камин мой, надёжна вполне

Островерхая крыша от гроз и дождей.

И уснувшего в кресле и того, кто не спит,

Я чертой обведу колдовскою вокруг,

И, пока солнца луч неба не осветит,

Это будет для них крова верного круг.

И закончил трактир: Собрались у меня

Все герои рассказов, что в мире живут:

Вот бродячий монах прикорнул у огня,

И с добычею братья-разбойники тут.

С молодою женою

Старик-мещанин,

Коробейник, портной,

Гладиатор один.

Спит посыльный: везёт

Он с печатью пакет.

Спят гонимый и тот,

Что его ищет след.

Тут и шулер-подлец,

И в мундире солдат,

И безвестный певец,

Что за грош спеть вам рад.

Там обжора прилёг,

Пьяный держит стакан,

Тут слепец, а у ног –

Поводырь-мальчуган.

Тут больной на полу

Грезит с пеной у рта,

И еврей там в углу

Занял пост неспроста.

Словно лес, шевелюра

Закрывает всего.

Аллегория мира –

Трактир для него.

8. Тот, кто слышал иврит

Тот, кто слышал иврит, сказал: Есть секрет

В том, как этот язык в шуме жизни народной –

То сгущённый, как тьма, то прозрачный, как свет,

Всё, что нужно, всегда выражает свободно.

К жизни, словно заклятием, возвращён

(Хоть горчит привкус смерти доныне),

Всяку тварь называет по имени он,

И луну, и солнце над ними.

И звучит его слово полнокровно сейчас

На базаре, в вечерней газете, с эстрады,

Сохраняя второй, прежний смысл про запас,

Что за нами следит из засады.

Есть в иврите особый «немой» обертон,

Постоянно звучащий в мелодии речи.

Слышен в песенке лёгкой отчётливо он,

Слышен в шутке, в обычной беседе при встрече.

Есть в нём память о гибели, небытии.

Вплетена она в яркую ткань обновленья

Сути и бытия. Это чудо – прийти,

Вновь стать криком базара и книги реченьем!

И старик и младенец в нём пищу найдёт,

Но, как некое тайное напряженье,

Тут и там тонкой щелью внезапно блеснёт

Вдруг меж словом и вещью несовпаденье…

Это щель, где слова могут смысл потерять

Или – сделать прыжок и отпрянуть,

Яркой вспышкой метнуться, оковы порвать

И предстать обнажённо, как рана.

10. Горшечник