Избранные произведения. Дадзай Осаму

— Ну вот, а теперь мы спустимся. Не бойтесь, это совсем не страшно. Стоит вытянуть руки в стороны — вот так, шагнуть вперед — и вы тотчас плавно и легко полетите вниз. Если мы спустимся именно отсюда, с места, где обрывается мост, то очутимся как раз у главной лестницы в дворцовые покои. О чем это вы задумались? Спускаемся! Готовы?

Черепаха медленно двинулась вниз. Урасима, собравшись с духом, вытянул в стороны руки, шагнул вперед и, оторвавшись от края моста, без всяких усилий поплыл вниз. Щеки его ласкал легкий ветерок, тело овевало прохладой, вокруг, словно он попал под полог густой листвы, сгущались тени, звуки лютни раздавались все ближе и ближе. И вот он уже стоял у главной дворцовой лестницы рядом с Черепахой. Правда, лестница эта отличалась от обычной — на ней не было даже ступенек, скорее, она напоминала пологий склон, по которому были разбросаны поблескивающие сероватые бусины.

— Это, наверное, тоже жемчуг? — вполголоса спросил Урасима.

Черепаха взглянула на него с жалостью:

— Стоит вам увидеть что-нибудь круглое, как вам сразу же мерещится жемчуг. Ведь я же объясняла, что выброшенный жемчуг у нас складывают в высокие юры, такие, как мы видели по дороге. Зачерпните-ка эти бусины рукой.

Урасима послушно зачерпнул обеими руками — бусины были очень холодными.

— Похоже на град!

— А теперь попробуйте их на вкус. Урасима покорно положил в рот несколько холодных как лед бусин.

— Вкусно!

— Вот видите! Это морские вишни. Съевший их триста лет остается молодым.

— Да ну? А если еще съесть, то что будет?

И позабыв о своем воспитании и хороших манерах, Урасима потянулся за новой горстью чудесных бусин.

— Уж очень не хочется быть старым и немощным. Смерти я не боюсь, а вот быть дряхлым стариком — это не по мне. Может быть, мне еще съесть этих вишен?

— Ах, посморите-ка скорее! Видите, там наверху вас ждет сама Принцесса. Она смеется! Сегодня она еще прекраснее, чем всегда!

Там, где обрывался усыпанный вишнями склон, стояла, тихо смеясь, невысокая женщина в легких голубых одеждах. В складках полупрозрачной ткани виднелись жемчужно-белые руки. Смутившись, Урасима отвел глаза.

— Это Принцесса? — спросил он у Черепахи. Лицо его стало пунцовым.

— А разве вы сами не видите? Что это вы вдруг так растерялись? Скорее кланяйтесь ей.

Но Урасима все не мог прийти в себя:

— Но что я должен сказать? Допустим, я назову свое имя, что с того? Я явился сюда слишком неожиданно. Ах, все эго совершенно бессмысленно! Лучше мне уйти, — и обладатель судьбы высшего разряда так смутился, что готов был уже спасаться бегством, то есть повел себя более чем недостойно.

— Да ведь Принцесса давно знает о вас. Разве вы забыли, что око монарха вездесуще? По-моему, вполне достаточно учтивого и любезною поклона. Даже ее Принцессе о вас и неизвестно, ничею страшною в этом нет. Она не чопорна и лишена предрассудков, это вы должны хорошо запомнить. В крайнем случае скажем, что вы приехали сюда погостить.

— Но это невежливо. Посмотри, она все смеется… Наверное, надо все-таки поклониться.

И Урасима почтительно склонился перед Принцессой, коснувшись ног кончиками пальцев.

Черепаха заволновалась:

— Чрезмерная почтительность тоже ни к чему. Это может ей не понравиться. К тому же вы как-никак мой благодетель и должны держаться с достоинством. Конечно, в почтительности, доведенной до предела, есть определенная изысканность, но, с другой стороны, в ней всегда чувствуется что-то вульгарное. Но смотрите. Принцесса сделала нам знак следовать за ней! Надо идти. Расправьте плечи и выступайте уверенно и горделиво, словно вы первый любовник Японии, обладающий к тому же лучшими на свете манерами. Нам-то, конечно, известно, что так ведут себя лишь самодовольные выскочки, но ведь женщины — существа неприхотливые!

— Ах нет, нет, с такими высокими особами надо вести себя соответственно, — голос Урасимы срывался от волнения, ноги заплетались. Пошатываясь, нетвердой походкой он шел по лестнице, а добравшись до конца ее, увидел огромную комнату, которую правильнее было бы назва1ь залом. А впрочем, скорее всего, это был сад. В этой комнате назовем ее все-гаки так, — погруженной в неясный полумрак, который прорезали неведомо откуда исходившие зеленоватые, похожие на тени лучи, там и сям валялись уже знакомые Урасиме похожие на град бусины, а кое-где громоздились какие-то странные черные утесы. Больше там ничего не было. Не видно было ни одной колонны, не говоря уже о крыше. Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралось бесконечное пустынное пространство, которое могло бы послужить достойным фоном для живописных древних развалин. Приглядевшись, Урасима заметил крохотные лиловые цветочки, выглядывавшие из-под разбросанных бусин, но они лишь усиливали чувство печали и одиночества, которое навевала эта пустынная местность. Очевидно, по местным понятиям, это было верхом изящества, но Урасима с тоскою подумал о том, как уныло, должно быть, жить в столь безрадостном месте. Потом ход его мыслей принял иное направление, и он украдкой взглянул на Принцессу.