Избранное. Том 2

Когда два кайсара, вскочив на коней, двинулись в сторону Кульджи, кричали первые петухи.

Глава двенадцатая

Начальник управления безопасности Ли Йинчи был чрезвычайно озабочен. Даже в день праздника — 12 апреля — он пришел на службу и занялся первоочередными делами. Ему нужно было закрыть следствие по делу группы военных, арестованных в последние дни. Кроме того он должен был заниматься проведением трудных, утомительных допросов новых заключенных, прибывших в тюрьмы на место казненных или отправленных в трудовые лагеря. Необходимо не только допросить «новичков», но и по возможности склонить к предательству, а тех, кто не даст сразу согласия, попытаться запугать или обмануть. Нелегкая должность! А если не справишься со своими обязанностями, не угодишь Шэн-дубаню?.. Не дай бог! Ты сам тут же окажешься в числе этих заключенных и на своей шкуре испытаешь «меры устрашения»… Три предшественника Ли Йинчи узнали превратности судьбы и опасность своей высокой должности. Последнего из них пытал и потом убил Ли Йинчи. А тот, кого когда-то сменил этот, покончил с собой в камере, не выдержав пыток.

До праздника ли, до веселья и покоя, когда перед тобой такая перспектива?.. Ли Йинчи порою думал: бежать бы куда глаза глядят, чтобы не знать ни своей должности, ни высокой политики, ни власти, жить себе спокойно, где-нибудь в горах… Попробуй — убеги. Руки и ноги без веревок связаны.

Ли Йинчи сидел за большим столом, отдавшись невеселым думам, и бессмысленно листал страницы дел, совершенно не понимая их смысла. Но тут на его глаза попались свежие, только что полученные телеграммы. Он вынужден был взять их в руки, отбросил дурацкие мысли, некстати забредшие в голову, и принялся за работу.

Пробежав глазами текст телеграмм, он метнул бумажки на стол, будто они жгли ему руки:

— Хундан! Мерзавцы! — прошипел он и нажал на кнопку звонка. Тут же появился лейтенант. — Лю ко мне! — коротко приказал он.

Через минуту перед ним уже стоял, вытянувшись в струнку, запыхавшийся Любинди.

— Прочти! — Ли Йинчи показал ему на телеграммы.

Пробежав глазами текст, Любинди покрылся красными пятнами.

— Читай, читай, вслух читай! — приказал Ли Йинчи.

Любинди, хрипло откашлявшись, начал читать:

«На перевале Чигошу на караван с государственными товарами напали два неизвестных бандита и, захватив товары, раздали их дехканам близлежащих селений…»

Любинди задохнулся.

— Вторую!..

— «Два бандита… — хрипло начал Любинди, но тут у него перехватило горло. Лицо его побагровело, глаза вылезли из орбит, он стоял с раскрытым ртом, не в силах произнести ни звука. Ли Йинчи, глядя на Него, едва не расхохотался, но, сдержавшись, отвернулся, пряча улыбку. Любинди откашлялся и продолжал чтение: — …за которыми была произведена погоня, убили преследовавших и скрылись в горах…»

Дальше читать Любинди не мог совершенно. Он стоял, держась рукой за сердце, и громко сопел.

Ли Йинчи с неприязнью посмотрел на него и спросил:

— Кто, по-твоему, могут быть эти два бандита?

— Я думаю, что это способен сделать только Гани…

— Гани?!

Услышав имя батура, Ли Йинчи затрясся от гнева:

— Бежал, разорвав кандалы!.. Убил двух чериков, угнал двух чистопородных коней!.. И вот уже пятнадцать дней он на свободе и делает все, что пожелает! Как я должен, по-твоему, докладывать Шэн-дубаню?! — Ли уставился на Любинди, как будто бы во всем случившемся виноват был только тот.

— Надо было его сразу прикончить вместо того, чтобы нянчиться с ним тут, тогда бы и не было этих неприятностей…

— Ну сколько можно убивать?! Не надоело?..

Любинди растерялся, услышав подобные слова. Он не понимал, сказаны ли они для его проверки или матерый убийца Ли Йинчи вдруг действительно разочаровался в своем ремесле. Но какое бы из этих предположений ни было верным, Любинди решил лучше отмолчаться и сделал вид, что не слышал слов своего начальника.

— Гани, — между тем продолжал Ли, не отрывая глаз от Любинди, — это опаснейший преступник. А если мы ему позволим соединиться с «шестеркой воров», что сейчас гуляют в горах Нилки, то он станет опаснее вдвое!

Любинди хорошо знал характер своего шефа. Ли Йинчи был способен из каждого случайного слова раздуть такое дело, что сказавший это слово и тюрьмы бы оказался недостоин. Кроме того Любинди, дунганин по национальности, мусульманин по религии, хорошо знал, как к нему относится на самом деле все его китайское начальство, начиная с самого Шэн Шицая. Его использовали, но он оставался чужаком, в любой момент с ним могли расправиться по любому поводу, не задумываясь ни на минуту. Кроме того, он был свидетелем, который очень просто мог стать нежелательным. И потому он изо всех сил старался быть предельно осторожным и обдумывал каждое свое слово, каждый жест, каждый взгляд.

Помолчав, Любинди сказал:

— По-моему, в народе никто не станет защищать «шестерых воров». Их не любят.

— Это еще почему?

— Главарем у них татарин по имени Патих…