Избранное. Том 2

— И что ты на Или погибавших спас?

— Было и такое дело.

— А правда, что ты избил Якупа-лозуна, когда он за тобой в погоню вышел?

— Правда. За это я просидел год в тюрьме…

— А с тигром ты в зарослях дрался?

— Вот это выдумки.

— А сноху Хаким-бая…

— Ну хватит, хватит. Слишком много вопросов!

— Не обижайся, Гани-ака, — снова улыбнулся пастушонок, — мы ведь все время только о тебе и говорим… Не веришь? Пойдем ко мне домой. У матери моей есть такая сметана! Пальчики оближешь.

— Ладно, ты покажешь свое гостеприимство в следующий раз, а сейчас отведи меня к дому деда Нусрата.

Мальчишка искоса посмотрел на Джигита.

— А тебе дед Нусрат нужен или…

— Хватит болтать!

— Да их вроде дома нет…

— Говори толком, не мямли!

— Эх, Гани-ака!.. Боюсь тебя расстроить!..

— Говори! Не бойся!

— Деда Нусрата взяли черики, вернее яйи[21]…

— Яйи! — Гани опустил голову.

— Да, вчера, когда он возвращался с хашара на Ак остане, его схватили яйи, ими командовал этот… Ала байтал…

Услышав эту кличку, Гани еще больше заволновался. Ала байталом — пестрой кобылой — в народе называли Нияза-лозуна по его лошади. Имя лозуна со змеиным сердцем и змеиной пастью не любили произносить. И боялись, и противно было.

Услышав, что Нусрата забрал Ала байтал, Гани понял, что это означает. Такого известного человека, как Нусрат, не стали бы арестовывать за задержку с уплатой налогов или другую подобную мелочь. И Нияз бы не приехал сам по пустякам. Дело выходило нешуточное…

— Перерыли весь дом, взяли все бумаги, все книги. И Чолпан, дочь его, тоже забрали с собой.

Это был еще один удар. У Гани потемнело в глазах. А ее-то за что? Что она им могла сделать? Ну что за времена такие… мерзкие!

— Говорят, что стоит за этим турдиюзский Хаким-бай…

— Хаким-бай?! — не удержавшись, закричал Гани. Его глаза заискрились гневом. Сам не понимая, что делает, он схватил за шиворот пастуха-мальчишку:

— Это правда все, что ты здесь наплел?!

— Конечно, правда. Да пусти ты!

— Ну ладно, извини, брат, — Гани стало стыдно за свою несдержанность. — Как увидимся в следующий раз, обязательно схожу к тебе в гости, а теперь прощай…

Паренек смотрел вслед всаднику до тех пор, пока Гани не скрылся из глаз. Мысленно он сравнивал Гани со сказочными прославленными богатырями — Али Шариязданом, Рустамом, Абу-Мусаллимом…

Издали узнавшие гнедого жеребца батура детишки бежали к нему навстречу с криком: «Гани-ака! Гани-ака!» Девушки, шедшие к каналу за водой, тайком оглядывались ему вслед. Дехкане, разбрасывавшие по плоским крышам домов солому для просушки, с восхищением смотрели на резвую рысь скакуна и гордую осанку всадника-земляка. В последнее время Гани часто и надолго пропадал, месяцами не появляясь в родном селении, и здесь по нему все уже успели соскучиться, всем хотелось пригласить его к себе в гости. Все были рады его приезду. Только малая ребятня осталась недовольной — обычно батур, возвращаясь после долгого отсутствия, одаривал их щедрыми гостинцами, а вот сегодня ничего не привез, был хмур и неприветлив. Это заметили и взрослые и поняли — что-то случилось. А когда Гани, проехав мимо своего дома, направился к особняку Хаким-бая, все, кто видел это, многозначительно переглянулись. Молодые парни, товарищи Гани, уже начавшие собираться на улице — они чувствовали, что батур может скоро позвать их в дорогу, — тронулись было за ним, однако он взмахнул камчой: «Оставайтесь». Все-таки молодежь потихоньку тронулась к дому Хаким-бая, который резко выделялся среди окружавших его домишек. Он огорожен высокой стеной, так что увидеть, что делается внутри двора, было невозможно. Гани, подъехав к воротам, резко застучал в калитку рукояткой камчи.

— Кто там? Чего расшумелся, ворота сломаешь! — послышался недовольный женский голос.

— Открывай! Это я — вор Гани! Знаешь такого?!

— Ой, аллах! — женщина мгновенно скрылась в доме.

Гани полез на забор, собираясь спрыгнуть во двор, но тут подбежал его старший брат Елам и закричал на младшего:

— Что тебе нужно в чужом дворе?! Ну-ка, слезь! Слезь, кому говорят!

— Не мешай, брат, иди домой, я скоро приду…

— Я говорю тебе — слезай! Опять что-то затеял?

Столпившиеся тем временем у дома бая односельчане сказали, что Хаким вместе с Рози-имамом и еще кем-то отправился с утра в сторону Токкузтара…

— Ах, черт, опоздал! Ну, все равно, он от меня не убежит! — Гани снова вскочил в седло, но его удержал Елам, стал убеждать хотя бы коню дать передохнуть, чтобы не загнать его. Гани вынужден был послушаться.

— И где тебя носит, Гани, в свой родной дом перестал заглядывать, — укоризненно говорил Елам, когда собравшиеся всей большой семьей братья и сестры сели за один стол.

— Ты взгляни на свой участок — весь ведь зарос. Как ты не поймешь — пора тебе бросить дурачиться, надо осесть на земле, заняться делом, нашим делом, — сказал второй брат Амат.

— Слышали мы, что ты и жениться успел. Познакомил хоть бы. Привел бы в дом. Тебя ведь и с дочкой поздравить надо? — быстро заговорила младшая сестра Айсихан.

— Об этом чтоб никаких разговоров, курносая! — ответил Гани, улыбаясь ей.