Избранное. Том 1. Повести. Рассказы

— Помоги тебе господь, Скридон. Может, должность какую дадут, все равно ничего путевого из тебя не выйдет…

Скридон вдруг рассвирепел:

— А если лошади слабые, ты что, хочешь, чтобы я сам тащил плуг?!

Скридон спешил в сельсовет и думал, что он, пожалуй, сглупил. Следовало подписаться сразу на две газеты. Возможно, он теперь был бы выше всех в селе. Хорошо еще, что мать научила, — бабы хоть и сидят на печи, а разумеют кое-что.

Во дворе сельсовета чернела толпа, и в темноте то тут, то там вспыхивали огоньки самокруток. Собрались все его одногодки.

— Ребята, еще один пришел! Иди сюда, Скридон!

В две секунды его окружили, и Скридон стал вглядываться в лица, пытаясь отгадать, кто из них успел сунуть ему в карман комок земли.

— Скридон, так на кого ты оставишь свою Домнику?

У Скридона сердце ушло в пятки.

— Зачем ее оставлять, если она мне нравится?

— Ха, вы слышите? Она ему нравится…

— Едем на военные сборы.

— Слушайте, а кто это сует мне землю в карманы?

Хриплый голос крикнул из дверей сельсовета:

— Пержару Скридон есть?

— Е-есть!

— Что за черт…

— Иди, иди…

Скридон вернулся через десять минут, застегивая на ходу воротник. В стороне заметил друга:

— Едем, Георге?

— Едем.

Потом он отправился известить Домнику. Шел торопливо, на ходу вытряхивая из карманов землю. Внезапно вспомнил, что истратил шестьдесят рублей на газету.

«Убью почтальона!»

Домника вымыла посуду, прикрутила фитиль в лампе и собралась уже ложиться спать. Внезапно во дворе залаял щенок и вдруг как-то сразу умолк. Шаги, очень знакомые шаги. Скридон? Но ведь они условились встретиться только в воскресенье.

Она была уже в одной нижней юбке и, услышав, что шаги замерли у порога, а в дверь никто не стучится, набросила на плечи платок, вышла в сени и, откинув задвижку, посмотрела в щель.

— Это ты?

— Я.

— Да ведь… А почему так поздно?

— Я ненадолго. Пришел попрощаться.

Домника открыла тихонько дверь, встала на пороге, прислонившись к дверному косяку. Спросила чужим голосом:

— Попрощаться?

— Расстаемся. Еду в Мелеуцы изучать военное дело.

— Надолго?

— На две недели.

— Аж на две?

На минуту задумалась. Потом зябко повела плечами, натягивая платок; тихонечко прикрыла за собой дверь, чтобы не слышали дома.

Скридон катал ногой по земле кукурузный початок.

— Слышишь, Домника, ты меня не забудешь?

— А ты?

— У меня есть твоя фотография.

— Я тоже не забуду.

— Смотри… Ты ведь знаешь, какой у меня характер. Если рассержусь кончено. До самой смерти…

Щенок взобрался на порог и уселся рядышком. Домника нагнулась и положила ему уши одно на другое.

— А ты там не найдешь себе другую?

— Не для того собирают.

Помолчали.

— Ну будь здорова.

— Счастливого пути, Скридон.

Но стояли так же, друг против друга. Домника сошла с порога на землю и подошла к нему так близко, что ветер, играя кистями платка, закутал и Скридона в них. Стояла притихшая, опустив глаза. Он едет — пусть он и прощается. Скридону оставалось только раскрыть объятия. Но никак не мог добраться до губ.

«Нужно было сказать, что уезжаю на месяц».

Теперь Скридон не торопился — какой вообще смысл торопиться?

С трудом, но все же нашел губы. Потом, склонив голову набок, стал любоваться своим сокровищем. Чудная девчонка. И хороша — сил никаких! Только зачем она закуталась в платок и все прячет губы?

— Если я тебе напишу оттуда, из Мелеуц, ты мне ответишь?

— Только чтобы ты никому не показывал мое письмо.

— Не покажу.

Он попытался еще раз пробиться к ее губам, но на этот раз ему не повезло.

— А вообще, может быть, напишу даже два письма…

Девушка говорит «хорошо», но этим и ограничивается.

Скридон все добавлял по одному письму, пока не дошел до пяти, но, видя, что ему так и не удастся сегодня еще раз поцеловать ее, решил остаться в убытке.

«Где, черт возьми, достану я бумаги для пяти писем?» Решил пуститься на хитрость — сам стал закутывать ее в платок, но услышал, что в хате кто-то кашляет — кашляет человек, который в жизни не простуживался.

Значит, пора. Попрощались.

Не торопясь он шел домой и чувствовал себя хозяином деревни, и до смерти хотелось похлопать кого-нибудь по плечу. И то сказать, с первого же захода найти такой клад, такое сокровище! Но, с другой стороны, недаром же его зовут Скридоном!

Внезапно остановился. На миг ощутил нежное личико девушки у своего лица. Сорвал шляпу с головы, дунул в нее и запустил ею в землю так, что вздрогнули во сне все окрестные шавки.

Потом до самого дома шляпы не надевал.

32

— Простите… Здесь живет Михалаке Чоботару?

Русанда, сидевшая на маленькой скамеечке у печки, поднялась, держа в руке наполовину очищенную картофелину. У ворот стоял стройный парень, хорошо одетый, с книгой под мышкой, — тот самый, которого она уже видела у секретаря сельсовета в кабинете. Он по-прежнему был хорош собой, и девушка подняла было руку, чтобы поправить косынку, потом раздумала. Мало ей того, что она уже нравится одному?

— Да, здесь.

И снова уселась на скамеечку, чтобы он не очень-то засматривался.

Видя, что он не входит, крикнула:

— Отец, вас зовут! Заходите, у нас собак нет.

Михалаке вышел из-за хаты, пристально глядя на парня.

— Вот как будто знакомый, а не припомню…