Избранное. Том 1

Он иногда думал о более удачливых друзьях, которые ходили в кандидатах, осели в научно-исследовательских институтах в городе и изредка появлялись в тайге, собирая и забирая его материалы, сверяя свои идеи с данными, полученными Семеном. Да, он был альтруистом, и этим беззастенчиво пользовались друзья, писавшие научные статьи и не упомянувшие ни разу его имя. Он читал их статьи, находил свои идеи и мысли, радовался за них, что хоть таким образом его идеи дойдут до кого нужно, найдут применение в изыскательских работах геологов. Размышляя таким образом, он вместо положенных дней отпуска уезжал от матери раньше времени. И она это знала, предвидела и по мрачному виду догадывалась, что ему не терпится уехать в свою тайгу. Семен же страдал и мучился, так как оставлял мать одну. Но куда он повезет ее? Его домом была тайга, а в ней любимая работа. Угрызения совести на некоторое время отступали, когда он заговаривал с матерью о том, что снимет для нее комнату где-нибудь поближе к нему. Она, замахав руками, говорила: «Еще чего выдумал. Поеду я в твою загазованную Тюмень, где газ, шум, от которого я не доживу до положенных лет. И не выдумывай, я еще на ногах, а как обезножу, совсем ослабну, тогда бери и хорони. Разве можно мне куда-то ехать, когда здесь родилась, здесь у меня подруги, с которыми каждый вечер на лавочке полузгиваем семечки и говорим. Это все равно, что вытащить из речки рыбу и перенести в другой водоем. А там что, на пятый этаж меня засадишь, в четырех стенах потом хоть волком вой. И не думай, и не мечтай, я здесь хочу помереть, где мои родители и родственники лежат». Семен соглашался с такими аргументами матери, но эта отдушина мало помогала и незадолго до отъезда он мучился и страдал, представляя расставание с матерью.

Через редкий частокол, отгораживающий соседский двор от двора Семена, жила Алка, о которой все чаще и чаще заговаривала с ним мать. В огородике ее дома живописно раскинулись маленькие лужайки, окаймленные с двух сторон группами деревьев, посаженных без всякой системы, но очень густых и зеленых.

В тот день, изменивший его жизнь, солнце закатилось рано, оставив на горизонте бледно-золотистую полосу, и медленно спускался на влажную землю туман. И, несмотря на резкое понижение температуры, Алка не изменила своему правилу, она выскочила в ограду в одном купальном костюме и, минуя лужайки, стала спускаться к речке. Последние лучи уходящего солнца, выглянули из-за облаков, лениво скользнули по поверхности стройного, гибкого тела девушки. Остановившись на несколько секунд у самой воды, она протянула ногу и, почувствовав теплую, словно щелок, воду, вдруг резкими движениями стянула с себя купальник и осталась нагой. Алка знала: в это время никто не приходит на речку, и считала себя в безопасности от людского глаза. Но она ошиблась. Семен, побродив на сей раз бесполезно по лесу, уставший за день, решил освежиться. Он еще раньше, переплыв речку на лодке, сидел, разомлевший, сбросив ружье и рюкзак, в кустах и докуривал папиросу. То, что он увидел совершенно случайно, поразило его. Он увидел женщину. Эта юная дева потрясла его своей красотой, он боялся дышать, боялся спугнуть девушку и был очень рад тому, что эта удивительная красавица, разбежавшись, бросилась в воду. Плыла она легко и свободно, даже грациозно. Облегченно вздохнув и забрав охотничьи принадлежности, Семен поплелся домой. Дома он медленно снял охотничьи сапоги и, на вопрос матери «Как охота?», – буркнул под нос одно слово: «Ничего», – и ушел в свою комнату.