Избранное. Том 1

Легче всего было бы убить его в открытую… скажем, устроить несчастный случай с помощью своего маленького пистолета. Я бы выразил огорчение, сожаление… какое несчастье. Все бы говорили: «Старый болван не понимал, что он был заряжен…» Ce pauvre vieux. [98]

Я не пошел по этому пути.

И скажу, почему.

Потому что, дорогой Хэстингс, я хотел, чтобы все было «спортивно».

Mais oui, спортивно! Я так часто делал то, что, по вашему мнению, не делал, и вы меня укорили. Я же играл с вами честно. Я, как говорится, оплатил ваши затраты. Я играл. И у вас были все шансы открыть правду.

В том случае, если вы мне не верите, позвольте перечислить все ключи.

Итак, ключи.

Вы знаете, потому что я вам так сказал, что Нортон прибыл сюда после меня. Вы знаете, потому что вам было сказано, что я поменял комнату. Вы знаете, потому что снова это было сказано, что пока я жил в Стайлзе, исчез ключ от моей комнаты, и мне пришлось сделать другой.

Поэтому, когда вы спрашиваете себя: «Кто убил Нортона? Кто мог застрелить его и оставить комнату, запертую изнутри, если ключ в кармане Нортона?», вы должны ответить: «Эркюль Пуаро, у которого есть два ключа от одной комнаты».

Человек, которого вы видели в коридоре.

Я сам спросил вас, уверены ли вы, что человек, которого видели в коридоре, был Нортоном. Вы поразились. Вы поинтересовались, не намерен ли я предположить, что это не был Нортон. Я ответил совершенно искренне, что не намерен предположить ничего подобного (естественно, ведь я столько труда приложил, чтобы внушить вам, что это был Нортон). Затем я поднял вопрос роста. Все, сказал я, были гораздо выше Нортона. Но был один человек даже немного ниже Нортона — Эркюль Пуаро. И сравнительно легко, приподняв пятки или увеличив подошвы обуви, добавить себе рост.

У вас создалось впечатление, что я был беспомощным инвалидом. Но почему? Только потому, что я сам так сказал. И я отослал Джорджеса. Вот вам и последний мой указатель. «Поговорите с Джорджесом».

Отелло и Клайти Джон показывают вам, что X был Нортоном.

Тогда кто мог убить Нортона?

Только Эркюль Пуаро.

И как только вы начнете подозревать, все встанет на свои места… все, что я говорил и делал… моя необъяснимая сдержанность, показания врачей в Египте и моего лечащего доктора в Лондоне должны сказать вам, что я мог ходить. Показания Джорджеса — сообщить о том, что я носил парик. Факт, который я не смог замаскировать и который вам следовало бы заметить… я хромаю гораздо сильнее Нортона.

И последнее — пистолетный выстрел. Моя единственная слабость. Я знал, что должен был застрелить его в висок. Но не смог — не заставил себя совершить столь кривобокое, столь бессистемное действие. Нет, я застрелил его симметрично, точно в центр лба…

О, Хэстингс, Хэстингс! Это должно было сказать вам правду. Но, возможно, в конце концов вы подозревали правду? Возможно, когда вы это читаете, то уже знаете?

Но почему-то я так не думаю…

Нет, вы слишком доверчивы…

У вас слишком прекрасная натура…

Что еще я могу вам сказать? И Фрэнклин, и Джудит, думаю, вы выясните, знали правду, хотя и не открыли ее вам. Они будут счастливы эти двое. Они будут бедны, их будут жалить бесчисленные тропические насекомые и мучить неизвестные лихорадки… но у нас у всех свои представления об идеальной жизни, не так ли?

А вы, мой бедный, одинокий Хэстингс? Мое сердце обливается кровью при мысли о вас. Может быть, в последний раз послушаете совета своего старого Пуаро?

После того, как прочтете это, сядьте на поезд или на машину и разыщите Элизабет Коул или Элизабет Литчфилд. Дайте ей мое послание или расскажите его содержание. Расскажите, что вы тоже могли бы сделать то, что сделала ее сестра Маргарет, только рядом с Маргарет Литчфилд не было наблюдательного Пуаро. Отгоните от нее кошмар, покажите ей, что ее отец был убит не своей дочерью, а сочувствующим семейным другом «честным Яго», Стивеном Нортоном.

Потому что, друг мой, такая женщина, как она, все еще молодая, все еще привлекательная, не должна отказываться от жизни, считая себя покалеченной. Нет, не должна. Скажите ей так, друг мой, вы человек, который все еще привлекателен для женщин.

Eh bien, сейчас мне больше нечего сказать. Не знаю, Хэстингс, оправдано ли то, что я сделал или нет. Нет… не знаю. Я не верю, что человек должен брать закон в свои руки…

Но, с другой стороны, я — закон! Как тогда, будучи еще совсем молодым человеком, служащим бельгийской полиции, я застрелил отчаявшегося преступника, сидевшего на крыше и палившего в людей. В критическом положении провозглашается военный закон.

Взяв жизнь Нортона, я спас другие жизни… невинные жизни. Но я по-прежнему не знаю… Может быть, и правильно, что я не должен знать. Я всегда был так уверен… слишком уверенно сейчас я очень смиренен и говорю, как маленький ребенок: «Я не знаю…»

Прощайте, cher ami, я выбрасываю ампулы с амилнитритом. Я предпочитаю оставить себя в руках le bon Dieu. Может быть, его кара или милость будет быстрой.