Избранное

рад будет отвечать. И не о себе сейчас он подумал: он жаждал в меру

своих скромных сил защитить репутацию родного университета, которую,

как видно, столичный ревизор взял под сомнение. Ульянов почувствовал,

что в нем возгорается душевный подъем, вдохновение, что ответ его на

любой вопрос экзаменационной программы будет блестящим, и только

одного опасался: как бы сенатор не раздумал его спрашивать.

И вопросы последовали. Ульянов отвечал легко и свободно, однако

ревизор не проявил одобрения. Напротив, с желчной гримасой приставил

ладонь к уху и выкрикнул:

- Не слышу! Ведь вы в классе. Зычно надо говорить перед

учениками, зычно!

У Ульянова был приятный голос, еще в Астрахани он пел в

гимназическом хоре, случалось, с одобрения регента, и мелодию вел, но

зычностью, какая ценна для капрала, не обладал. Все же попытался

напрячь голос - и закашлялся.

Сенатор развел руками, выпил воды из графина, вместо того чтобы

протянуть стакан покрасневшему от кашля молодому человеку, и приказал:

- Отойдите от стола.

Ульянов попятился.

- Еще, еще... Есть у вас глазомер, чтобы представить помещение

класса?

Ульянов сделал еще несколько шагов назад.

- Хорошо, - язвительно заметил сенатор, - скуповато отмеряли, но

допустим, что это гимназический класс. Вы на учительской кафедре.

Объясняете ученикам предмет физики... А здесь, где мы сидим, допустим,

последняя парта... Попрошу!

Ульянов крепился, стараясь выдержать издевательства вельможи, но

голос, и без того слабый из-за неразвитой груди, окончательно перестал

звучать. И сделалась особенно заметной картавость: Илья Николаевич не

выговаривал "р", этот звук пропадал.

Новая придирка со стороны сенатора: мол, дефект речи учителя

может передаваться и ученикам. Сказал он это уже не претенденту, а

решавшему его судьбу комитету.

- Между прочим, перед комитетом следовало бы явиться не в... -

Сенатор, господин благовоспитанный, не сказал прямо: "не в

студенческих обносках", а ограничился осуждающим взглядом. И добавил:

- Учитель без сюртука - не учитель!

Стыд, негодование и омерзительное состояние беспомощности перед

грозным сановником вновь переживал Ульянов. На этот раз бродя по

улицам.

И тут же догадался, откуда это противоречие в решении комитета: с

одной стороны, кандидат Ульянов удостаивается за пробный урок по

физике оценок "удовлетворительно" и "достаточно": с другой стороны, он

же к преподаванию физики не допускается... "Все ясно, туман рассеян, -

заключил молодой человек. - Своим грубым давлением сенатор расстроил

намерение профессоров, вот и родилось постановление - ублюдок!" Между

тем за зеленым сукном сидели ученые, которым он, Ульянов, обязан своим

университетским образованием... Да что говорить о нем, скромном

кандидате, - в комитете видные деятели российской науки, и что же:

склоняют головы перед ревизором... Да это же раззолоченный истукан,

господа. Где же ваше достоинство, воспитатели молодежи и творители

наук!

Ульянов решился на шаг смелый и вызывающий: вновь предстать перед

испытательным комитетом, добиться переэкзаменовки по физике. И он

подал в округ прошение.

К попечителю учебного округа не обратился бы: мракобес, самодур.

Но у попечителя есть помощник, облеченный почти столь же высокими

правами; к тому же, по отзывам, человек доступный и справедливый. Да и

не только по отзывам: четыре года назад попечитель Молоствов в

издевательских выражениях пробрал директора Астраханской гимназии

Аристова за его ходатайство о стипендии для мещанина Ульянова, -

помощник попечителя наперекор своему начальнику принял участие в

молодом студенте: сделал что мог - освободил от платы за слушание

лекций.

Речь о Николае Ивановиче Лобачевском. Ему и подал прошение

Ульянов. Добрым предзнаменованием был случай, известный в

университете. Ровно одиннадцать лет назад, с разрешения Лобачевского,

держал экзамен в комитете и провалился студент Лев Николаевич Толстой.

Был он тогда всего лишь худеньким, малоприметным юношей из именитой,

но провинциальной помещичьей семьи.

Провалился, но не струсил: подал новое прошение, и Лобачевский,

обнаружив у просителя серьезный интерес к наукам, наложил резолюцию:

"Допустить к дополнительному испытанию. 4 авг. 1844 г.".

К повторному экзамену по физике (прошение было удовлетворено)

Илья Николаевич готовился особенно тщательно, и 21 апреля 1855 года

кандидат Ульянов вновь на испытании. В присутствии комитета (цитируем

протокол) читал пробную лекцию: "О теориях гальванического тока"

...затем написал рассуждение на заданную от комитета тему о скрытом и

удельном теплороде..." В обоих случаях Ульянов получил твердое

"хорошо". Восторжествовала справедливость: то ли на комитет произвело

впечатление, что проситель явился в сюртуке (взял напрокат) и имел уже

вид учителя; то ли профессора почувствовали неловкость за прошлый раз,

когда в угоду столичному самодуру лишили молодого человека преподавать