Избранница. Рассказы.

– Не тебя, себя. Уж столько в Него покидала, столько гвоздей понабивала... у тебя долларов меньше, чем в Его глазах моих дротиков. А ведь заколебалась... стерва старая!.. Моя-то свобода – ладно, свобода перед могилою у входа. Их, вон, свобода – вот что затормозило. Тебя мне надо было вот такого сейчас увидеть и такого вот услышать. Непонятку в шниф-тах твоих полицезреть, чтоб сгорело колебание как принцип. Ты мне шниф-та-ми своими доказал, что есть Он и что нельзя бросать дротики в глаза Отцу своему небесному. Спасибо тебе. И да не будет тебе успокоения от непонятки!

– А ведь я не все сказал! Я ведь именинникам этим на твоих глазах подарки выдавать буду. Эту вот фрук-то-зу за волосы подвешу, а из этого, вон вишь, он дрожит, мишень для дротиков сделаю! И эт-то не все. А если они вместо этого попросят тебя метнуть дротик? Да и как же не попросить, ведь детям боль страшнее, чем старикам!

– Что скажешь, Зойк? – вновь тоскливая нотка зазвучала в хрустальном перезвоне, переполнявшем Юлию Петровну.

– Нет! – последовал немедленный ответ. – И... если попрошу – не бросай!

– А ты?

Дротиком в сердце вонзилось это "А ты?" в душу Севы-Севастьяна. Он часто задышал, несколько раз сглотнул слюну...

– Держись, Севка! – Зойкин дротик летел теперь в довесок к "А ты?" Промчавшись через все душевные клетки, уже не дротиками, а сверкающими хрустальными многогранниками они со все заглушающим звоном соединились друг с другом и Сева увидел перед глазами светлый круг, откуда сиял необыкновенный Свет. Такой же круг видела перед собой сейчас Юлия Петровна и уже сходила на свои рельсы, на которых больше не было ржавчины. Невозможно страшно в семь лет принимать последнее решение в своей жизни, самое грандиозное решение, обрывающее эту жизнь настоящими дротиками, которые вот сейчас полетят в твое тело.

"Не бойтесь убивающих тело, бойтесь убивающих душу..." – еще совсем недавно с мамой читали, совсем недавно он шепотом говорил маме о другом, тогда самом важном решении – не молиться о прекращении его болезней: "Пусть будет воля Его..." А сейчас какая Его воля? "Я же еще ма-аленький..." Дротики, вонзающиеся в тело, они же души не касаются? Тогда они не страшны... Боль страшна. Боль может и душу заставить на все пойти. И привиделось: удав с жуткой пастью с ядовитыми колючками вместо чешуи сдавливает и душит трепетную лань, обвив ее всю беспощадными кольцами, из которых не вырваться. Еще чуть удушающего усилия и лань выкрикнет все, что хочет пасть. Она вся состоит из боли, она не владеет уже своим разумом, ее язык – полный раб сдавливающих колец. Через то самое "чуть" боль станет непереносимой, а если выкрикнет требуемое – ослабнут кольца и боль уйдет. До следующей прихоти ненасытного удава. Что-то тут не так... Да почему же моя душа – трепетная лань?! Где ее броня против колючих колец?! Как лихо выкрикнула Зойка этому верзиле: «Молитва Церкви Православной – вот моя броня!" Как бы пощупать эту броню? "Взявший плуг и оглядывающийся назад – неблагонадежен для Царства небесного" – вчера вечером с мамой читали. В белом круге перед глазами встали эти строки и луч небесного Света из круга, пройдя сквозь них, отслоил от них то главное, что в них заключалось, вобрал это в себя и новым дротиком вонзился в трепетную лань. И это был удар! Встрепенулась лань и вскочила на ноги, тряхнула уже нетрепетным телом и разлетелись на несколько кусков удавовы кольца. Вот только сейчас, когда для твоего тела приготовлены дротики железные, осозналась ударом вся великость, единственность и абсолютная правда стоящих перед глазами слов. И всех остальных слов из этой Книги. И вот уже и уши слышат то, что видят глаза, и слышат они Голос Самого Автора, и Голос этот говорит: "Делай, как Я говорю, исполняй, как Я предлагаю, кричи Мне, если слаб: помоги моему неверию – и Я помогу. Если Я велю тебе: иди по морю – ты иди, только веруй, а удел сомневающихся – морская пучина, ибо нет места сомневающимся в Моем Царстве. Если сказано Мной, что претерпевший до конца – спасется, то так и есть, если веришь Моим словам – считай Книгу Мою руководством к действию, а слова Мои – приказом, а приказы не обсуждаются"...

В белом круге возник пень березовый, на котором несмываемая кровь отца Ивана, а рядом – Распятие с запекшейся и уже почерневшей кровью Юлии Петровны, а сама она идет по морю как по сухой гладкой дороге, идет к светлому кругу, откуда льется неизреченный Свет. Она не видит бушующих вокруг волн, она не чувствует валящего с ног ветра, она только слышит призыв: иди! И идет. И она кричит ему, Севе-Севастьяну:

– А ты?

– И я, Юлечка! И я! Не бросай дротика в глаза Спасителю!