Из жизни одной мышки

Окружающий мир становился всё больше и больше ненавистен Кени. Вместо того, чтобы исцелить, время, прошедшее с тех пор, как на небе загорелась звёздочка Сафин, только лишь подкосило мышку. На протяжении уже долгого времени Кени бережно хранила свой зарубцевавшийся хвостик. Чтобы не выпачкать или не поранить, она всегда прижимала его к себе, когда общалась с другими мышатами, в том числе и с Аником. Она боялась, что он вдруг может начать болеть и кровоточить, если хоть чуть-чуть его потревожить. Одним словом, она относилась к хвостику с огромным трепетом. Но он постоянно болел, ныл и напоминал об утрате. В очередной раз, когда хвостик вдруг очень сильно разболелся, чтобы оградиться от казавшегося враждебным мира, в котором больше не было Сафина в привычном ей с детства обличии, Кени смастерила стеклянный шар, в который забиралась через почти незаметную дверку, запираемую изнутри. Когда Кени выходила из своей норки, она залезала в этот шар и, перебирая лапками, катилась туда, куда ей было необходимо, наблюдая всё происходящее вокруг изнутри шара.

* * *

…В тот день Кени опять не открыла дверь Анику, который вот уже целую неделю по несколько раз на дню тщетно стучался в её норку, надеясь увидеть дорогую ему мышку. Дождавшись, когда стемнеет, Кени выбралась из норки и забралась в свой, искусно спрятанный в траве и пожухлой листве, стеклянный шар. Она решила прогуляться в одиночестве по ночному лесу и полюбоваться на свою звёздочку оттуда, с какой-нибудь просеки, ведь на привычном ей холмике Аник непременно нашёл бы её.

В ту же ночь Аник твёрдо решил, что должен во что бы то ни стало повидаться с Кени. Он знал, что непременно отыщет её ночью где-то в лесу или, может быть, на холмике, ведь днём она снова не откроет ему. Он вышел из своей норки и растворился во тьме, что осязаемой чёрной пеленой окутала всё вокруг. Он знал куда идти. Он чувствовал, что как будто какой-то мощный магнит в его крошечной мышиной груди неодолимо тянет его именно туда, где он отыщет её. Он понял также, что за то время, которое они провели вместе, ему стало дорого всё то, что было дорого ей. Он искренне полюбил и тот холмик, и её родную опушку с ручейком, и лес, в котором она так любила гулять. В ту ночь магнит в груди Аника велел ему идти в именно лес, и он незамедлительно направился именно туда.

* * *

Аник завидел Кени, сидящую на оторванной ветром и лежавшей на земле сосновой веточке. Она сидела неподвижно, задравши мордочку кверху, и сквозь небольшую прореху между высоченными соснами, смотрела на крохотный кусочек неба; как-раз тот, где горела её звёздочка. Рядом с ней стоял стеклянный шар с приоткрытой дверцей.

– Кени! – подойдя к ней на расстояние трёх мышиных шажочков, осторожно, чтобы не напугать мышку, произнёс Аник.

Кени, не слышавшая шагов и погружённая в созерцание чёрного небесного квадратика с яркой точкой в самом его центре, от неожиданности и испуга подскочила с веточки, отпрянула назад, и одним коротким прыжком в мгновенье ока нырнула через приоткрытую дверцу в свой стеклянный шар. Оказавшись внутри, она мгновенно захлопнула дверку и заперлась изнутри. Учащённо дыша, она прильнула к стеклу:

– Что ты тут делаешь, Аник? – взволнованно и несколько недоверчиво произнесла Кени.

– Кени, моя милая. Я очень соскучился и хотел тебя повидать. Не пугайся. – мягким голосом отвечал мышонок. – Что это за шар, Кени? Откуда он и для чего? – в его голосе, да и в его взгляде тоже, выражался огромный интерес. Ещё бы, он же никогда не видел ничего подобного.

– Аник! – немножко отдышавшись, заговорила Кени. – Отныне я смогу быть к тебе не ближе, чем за стенками этого шара. Так надо. Мне так легче и спокойнее. Пожалуйста, пойми. Ко мне больше не нужно прикасаться; ни тебе, ни кому бы то ни было другому, потому что от этого мой хвостик начинает очень сильно болеть. Я больше не хо…

– Что ты такое говоришь, Кени? – перебил её возмущённый мышонок. – Что это за дурацкий шар? Разве тебе не хорошо было со мной? – с напором переспросил Аник. – Мне нужна ты, ты как есть, а этот шар… Он мне не нужен! Вылезай оттуда скорее, ты чего?

Кени пустым взглядом посмотрела на Аника сквозь стекло. Затем опустила взгляд и грустно произнесла:

– Уходи, Аник. Пожалуйста, прошу тебя, уходи. Я не смогу больше быть с тобой рядом, как бы ты не хотел, как бы я сама не хотела.

– Кени, почему?! Ты меня огорчаешь… – мышонок стоял в растерянности, уткнувшись носом в шар. – Я не уйду, ты нужна мне. Только благодаря тебе я не сгинул студёной зимой и сейчас нахожусь на этой планете. Как я могу уйти? – он положил свою лапку на стекло в том месте, где по ту сторону стеклянной преграды лежала лапка Кени. Она отдёрнула лапку.

– Уходи, Аник. – сквозь дрожащие, плотно сжатые губы и наворачивающиеся на глаза слёзки неуверенно пробормотала Кени. – Уходи!