Из жизни императрицы Цыси

Да, Цыси присвоила себе почти безграничную власть. С тем большим уважением наблюдаешь, как велика была оппозиция ей в условиях жесточайшего деспотического режима. Здесь и народные восстания, и деятельность реформаторов, попытавшихся устранить Цыси, и революционное движение, и заговоры одиночек, и выступления так называемых цензоров, которые имели официальное право на критику, но с которыми тем не менее часто расправлялись. По словам Хасси, императрица «боялась цензоров всю свою жизнь. Некоторых из них она смещала, судила, даже казнила, однако оставшиеся в живых и не утратившие твердости критиковали ее еще суровее».

Поскольку именно такие одинокие смельчаки известны нам меньше всего, стоит сказать о них подробнее. Еще при Ань Дэхае цензор Цзя До обвинил двор в расточительстве и в засилье евнухов. Вдовствующая императрица сразу издала указ о расследовании, снискала себе похвалы окружающих, а сама продолжала заниматься своим делом. Но вскоре цензоры Шэнь Хуай-кан и Яо Байчуань выступили против восстановления Парка радости и света, считая это совершенно ненужной тратой средств; к цензорам присоединился сановник Вэн Тунхэ, что позднее явилось одной из причин его разжалования.

После гибели Алутэ цензор Гуан Ань подал ко двору протест, фактически обвинив Цыси в убийстве, и тут ее величество не выдержала: чиновник лишился своего места. Еще более активные меры потребовались от нее через три года, когда другой цензор, У Кэду, покончил с собой на могиле Тунчжи и Алутз, оставив резкий меморандум о незаконном выборе наследника. Чтобы нейтрализовать влияние этого самоубийства, Цыси пришлось устраивать многочисленные жертвоприношения и открыть несколько ярмарок, доходы от которых были розданы бедным.

Цензора Ту Жэньшоу, осмелившегося поддерживать реформаторские меморандумы, императрица в 1889 году сместила с должности. Правда, в 1901 году она восстановила его на службе, но сделала «заместителем начальника управления дворцовых банкетов», то есть презрела склонность Ту Жэньшоу к критике. И все-таки протесты не прекращались. Даже Кан Ювэй, который не был цензором и не имел официального права на обличения, решался говорить в лицо Цыси и Гуансюю такие слова: «Почему вы не принимаете мер для необходимой обороны государства, а только швыряете деньги на постройку роскошных дворцов? Почему не трудитесь, добиваясь порядка в государственных делах, а ведете праздную, разгульную жизнь?».

Выше я уже упоминал о евнухе Коу Ляньцае, погибшем из-за дерзкой речи перед Цыси. По некоторым данным, он начал обличать вдовствующую императрицу в ^:1906 году, но та сначала выгнала его, решив, что евнух просто сошел с ума. Тогда Коу передал своим родственникам записи, которые он вел во дворце, и вручил Цыси письменный меморандум, видимо, сразу уничтоженный, поэтому его точного содержания никто не знает. Говорят, что в нем были и обвинения в разврате, и «просьбы» не притеснять императора, поберечь скудеющую казну и страдающий народ, остановить строительство Парка согласия, прекратить постоянные спектакли при дворе, не проводить во дворец железную дорогу, сместить капитулянта Ли Хунчжана. Правительница страшно разгневалась и велела забить Коу Ляньцая до смерти. Хотя ему было всего восемнадцать лет, он пошел на казнь, не дрогнув.

Тут ничто не вызывает особых сомнений, кроме даты—1906 год. Дело в том, что Сюй Сяотянь приурочивает гибель Коу Ляньцая к дворцовому перевороту 1898 года. Конечно, от художественного произведения не надо ждать скрупулезной хронологической точности; но ведь о казни Коу пишет и Лян Цичао в работе конца XIX века. Роман снова оказывается достовернее некоторых исторических документов, так что я процитирую его, а окончательную проверку изображенного события оставлю историкам:

«Решив полностью сломить волю императора, Цыси отправилась на остров Интай. Гуансюй, уже давно тосковавший там, при ее появлении торопливо поднялся и отвесил поклон. Цыси стала грозить ему еще более длительным заточением, но в этот момент евнух Коу Лянь-цай, тоже поклонившись, молвил:

— Ваш раб осмеливается спросить Старую будду, не собирается ли она держать здесь его величество вечно?

Цыси застыла, пораженная наглостью евнуха. Ли Ляньин рявкнул на Коу Ляньцая, однако тот все же решился продолжить:

— Я спрашиваю это, надеясь на милосердие Старой будды. И в Китае и за границей знают, что его величество управляет сам. Если положение изменить, то среди иностранцев могут начаться кривотолки. Умоляю Старую будду проявить священную мудрость и посчитаться с этим.

Цыси холодно взглянула на Гуансюя.

— Раз уж твой доверенный евнух смеет говорить со мной так дерзко, то я больше не удивляюсь, почему вокруг тебя появилось столько мятежников!