Из жизни императрицы Цыси

Сопротивление Орхидеи, по Сюй Сяотяню, было вызвано мечтой о браке с юношей, которого она до этого видела. Но дело в том, что придворные, искавшие кандидаток для гарема, в свою очередь видели Орхидею:

«В тот день, когда она так неосторожно отправилась к подругам, ее заметил один евнух. Красота Орхидеи поразила его; он даже не подозревал, что на свете бывают такие обаятельные женщины. Толстые косы, извивающиеся по длинному халату, ровная челка и небинтованные, но маленькие ноги[13] ясно говорили, что она маньчжурка, поэтому евнух немедленно доложил о ней главноуправляющему Цую. А главноуправляющий как раз пребывал в смятении из-за того, что не мог набрать достаточного числа красивых девушек. Услышав доклад евнуха, он тут же отправился в переулок Западный пруд, расспросил тамошних жителей, понял, что речь идет о дочери провинциального инспектора, и возрадовался, потому что Орхидея вполне подходила в наложницы.

Дело в том, что при Цинах наложница должна была иметь определенное происхождение: быть дочерью чиновника не ниже четвертого ранга, а Хой Чжэн дослужился до второго, да еще принадлежал к наследственной знати. Кроме того, в наложницы брали только девушек от четырнадцати до двадцати лет — девятнадцатилетняя Орхидея проходила и по этому признаку. Естественно, что главноуправляющий доложил о ней Управлению двора, которое недавно получило от императрицы тайный указ набрать наложниц для Сына Неба.

Сановники из Управления двора, тоже рыскавшие повсюду, словно тигры или волки, чтобы исполнить этот указ, одобрили главноуправляющего и послали его вместе с другими евнухами в дом Орхидеи. Девушка скрывалась там уже несколько дней, решаясь выходить лишь во внутренний дворик, где она стирала и готовила — не в пример былым временам, когда за нее это делали слуги. В тот день она как раз стирала. Евнухи ввалились во дворик, увидели ее и загалдели:

— О, какая прекрасная девушка!

Смущенная Орхидея бросила белье и убежала в комнату. На шум выглянула мать.

— Зачем вы пришли? — спросила она, кланяясь.

— А разве госпожа не знает, что во дворце выбирают наложниц?! — воскликнул главноуправляющий. — Мы повсюду ходим, не можем найти ничего приличного, а тут, оказывается, скрывают такую красавицу! Почему вы не доложили о ней? Ручаюсь, что она понравится десятитысячелетнему господину и он сделает ее драгоценным человеком, а со временем и императорской наложницей. Плохо ли? Вы едва будете успевать благодарить нас!

Сладкие речи евнуха понравились Тун Цзя. Она снова вспомнила о своей нищете, о неприспособленности Гуйсяна. Пожалуй, ей действительно можно опираться только на дочерей. „Да, этот случай нельзя упускать. Раз Орхидея не соглашается, попробую подсунуть им Лотос (Жунэр)“. Она вызвала младшую дочь, показала ее евнухам, но главноуправляющий замотал головой:

—  Неужели вам хочется даром пожертвовать дочерью? Если девушка не совсем красива, она не будет пользоваться милостями императора и умрет во дворце от скуки. Нет, вы уж лучше зовите старшую, которую мы видели!

Тун Цзя поняла, что он прав.

— Моя старшая дочь немного строптива, — сказала она извиняющимся тоном, — поэтому дайте мне три дня сроку, и я ее постепенно уговорю. Через три дня можете приходить за вестями.

Евнухи согласились и ушли, а Тун Цзя, отправившись к Орхидее, принялась настойчиво убеждать ее:

— Ты же видишь, до чего мы дошли! Вспомни, как мы страдали во время болезни отца... На твоего брата я не могу положиться, он всего лишь глупый мальчик, единственная моя надежда — это ты. Девочка, дорогая, пойди туда ради меня! Ты ведь так красива и умна, что не можешь не понравиться его величеству, а когда понравишься, будешь делать все, что угодно, только о матери не забудь!

Из глаз Тун Цзя хлынули слезы. Орхидея тоже не удержалась и заплакала. Этот плач смягчил ее, она согласилась стать наложницей. Обрадованная мать начала целовать ее, называть всякими ласковыми словами, а через три дня вернулись евнухи — уже с дорогим платьем. Переодевшись, Орхидея села в коляску, женщины снова всплакнули, и коляска тронулась».

При всех достоинствах этого отрывка необходимо отметить, что у многих авторов Орхидея попадает во дворец почти случайно. А на самом деле еще до своего приезда в столицу она была зарегистрирована кандидаткой в императорские наложницы. В пьесе М. Коллиса и романе П. Бак она даже мечтает стать наложницей. Это опять-таки выглядит чересчур по-западному: писатели недостаточно учли специфику азиатского сознания, скованного всевозможными ограничениями, и непривлекательность красивого, но довольно скучного маньчжурского двора. Китайские романисты, знавшие все это, предпочли отойти от буквы истории, и их легко понять. Показав колебания Орхидеи, они создали простор для неожиданностей, очень важных в художественной — впрочем, не только в художественной — литературе.

ОСЧАСТЛИВЛЕННАЯ НАЛОЖНИЦА