Вскоре я прочитал книгу Викери, подаренную мне Клодом Дантесом, которая, по его мнению, «очень близка к истине». Я искал в книге новые документы, например, из архива Дантесов, но их не было. Автор добросовестно излагал факты и цитировал известную литературу. Новой, вернее необычной, была точка зрения автора. Викери отдавал должное величию Пушкина как национального поэта. И вместе с тем ставил Пушкина и Дантеса как бы на одну доску. «Виной» Дантеса была его «роковая» любовь к Наталье Николаевне. В остальном он был человеком чести. Автор оправдывал и Луи Геккерна. Ни анонимный пасквиль, ни сводничество, ни преследование Пушкина в свете не имело к нему никакого отношения. Он просто любил «сына», дорожил своей карьерой и всячески хотел избежать дуэли. Пушкину автор ставил в вину чрезмерную ревность и темперамент. Автор полагал, что после умиротворения в ноябре Пушкину не следовало распространять в свете мнение о том, что Дантес избежал дуэли ценой своей женитьбы на Екатерине Гончаровой. Гибель Пушкина — предначертание судьбы. Я вспомнил статью самого Клода Дантеса, и его надпись на форзаце книги Викери стала мне понятной.
Коллекционеры — странный народ. Многие из них завидуют тому, что в моей библиотеке есть книга о дуэли Пушкина с автографом правнука Жоржа Дантеса.
Чемодан Клода Дантеса
Итак, в 1981 году я побывал в родовом замке Дантесов-Геккернов в Сульце, в Эльзасе. Я оказался первым русским путешественником, посетившим дом, где свояченица Пушкина, Екатерина Николаевна Гончарова, выйдя замуж за Жоржа Дантеса, прожила почти семь лет, родила четверых детей и после рождения сына Жоржа умерла в 1843 году. Я написал рассказ «Один день в Сульце», и журнал «Наука и жизнь» тогда же опубликовал его. Это была моя первая литературная работа. В предисловии к рассказу Н. Я. Эйдельман написал об авторе, что он был первым, кто побывал на обеих могилах, Пушкина и Дантеса. Наш замечательный историк и пушкинист увидел здесь тему…
Через год после посещения Сульца я встретился в Париже с Клодом Дантесом-Геккерном, правнуком человека, убившего на дуэли Пушкина. Встретился не из пустого любопытства и в попытке получить доступ к семейному архиву был далеко не первым. В 1946 году французский писатель Анри Труайя получил от внука Дантеса два письма Жоржа Дантеса усыновившему его Геккерну и опубликовал из них два отрывка в своей книге о Пушкине. Находка оказалась важной и неожиданной.
С весны 1835 года в течение почти года Геккерн, голландский посланник в Петербурге, находился за границей для лечения. Геккерн хотел воспользоваться этой поездкой, чтобы познакомиться с семьей Дантеса в Сульце и добиться у голландского двора официального усыновления Жоржа Дантеса. Все это время сын и отец переписывались. Почему внук передал писателю только два письма, от 20 января и 14 февраля 1836 года, а Труайя опубликовал из них только два коротких отрывка, — осталось неизвестным. В течение года Дантес и Геккерн должны были писать друг другу часто, — это очевидно. Когда в 1951 году профессор Цявловский опубликовал в «Звеньях» русский перевод этих двух отрывков, они произвели эффект разорвавшейся бомбы. Из писем следовало, что Дантес страстно любит Наталью Николаевну Пушкину и она отвечает ему взаимностью. В письме от 14 февраля Дантес приводит ее слова: «Я люблю Вас, как никогда не любила, но не просите большего, чем мое сердце, ибо все остальное мне не принадлежит, а я могу быть счастлива, только исполняя все мои обязательства, пощадите же меня и любите всегда так, как теперь, моя любовь будет Вам наградой».
Эти два отрывка из писем Дантеса Геккерну сразу же вошли в научный оборот, о них писали А. А. Ахматова и С. Л. Абрамович. Однако большое число пушкинистов сомневались в подлинности этих документов (например, И. Ободовская и М. Дементьев) или же вообще отрицали, что в письмах Дантеса идет речь о жене Пушкина. То, что отрывки были вырваны из контекста, конечно, как-то оправдывало эти сомнения. Но главная причина была не в этом. На образе Натальи Николаевны всегда лежал идеологический штамп. А идеология у нас менялась. В двадцатые-тридцатые послереволюционные годы Пушкин был жертвой коварных интриг царя и Третьего отделения, а его жена — легкомысленной кокеткой, «типичной представительницей» великосветского петербургского общества.
В конце сороковых годов, когда Пушкин становится жертвой заговора иностранцев-космополитов, образ Натальи Николаевны обретает черты идеальной жены и матери. Разве могла она изменить, хоть и сердцем только, своему мужу (тем более Пушкину!), да еще с французом. Но кроме метода «социалистического реализма» (писать не о том, что есть на самом деле, а о том, чего требует конъюнктура) существовала еще правда жизни, правда истории. И эта правда могла быть скрыта в письмах и документах, хранившихся в доме на Rue Scheffer в Париже, у Клода Дантеса.