Из записок судебного деятеля

Этот Наказ составил, несомненно, огромный шаг вперед против архаических порядков производства следствия по II части XV тома Свода законов, порядков, пропитанных насквозь бесцельной и отяготительной канцелярской формалистикой и отражавших на себе, в существенных частях, систему предустановленных доказательств. Следователи старого времени, т. е. полицейские чины, производившие предварительное исследование, не могли не быть связаны — даже и при доброй воле и желании вести дело вне всяких посторонних соображений — представлением о том, что их работа будет обсуждаться келейно, по докладу секретарей в целом ряде судебных инстанций, восходя в них по апелляции и на ревизию, причем косвенным уликам, играющим такую важную роль в каждом уголовном деле, будет уделено самое малое внимание, оценка же свидетельских показаний будет произведена на основании правил о совершенных и несовершенных доказательствах. А правила эти требовали признания негодными показаний «иностранцев, поведение коих неизвестно», людей, «тайно портивших межевые знаки», и людей, признанных по суду «явными прелюбодеями». Эти следователи знали, что их подчас очень трудная работа в конце концов приведет в большинстве случаев к явному уклонению от правосудного решения в форме оставления в подозрении, которое, несмотря на вопиющую иногда обстановку преступления и красноречие совокупности улик, может быть обращено в обвинительный приговор лишь при наличности собственного признания обвиняемого, считаемого, по выражению закона, «лучшим доказательством всего света». Это «лучшее доказательство» служило не раз большим соблазном для производивших следствия и толкало их на различные злоупотребления, о которых я подробно говорил в описании жизни и деятельности знаменитого московского губернского прокурора Д. А. Ровинского

Наказ судебным следователям 1860 года имел большие достоинства. Он создавал новую должность, не связанную органически с полицией (в столицах следователи назывались приставами следственных дел), и освобождал деятельность лиц, занимавших эту должность, от ряда стеснительных формальностей, отнимавших массу, времени не только без пользы, но и со вредом для дела и для лишаемого свободы обвиняемого. Но если Наказ составлял шаг вперед, то суд по-прежнему стоял на месте, и в этом их несоответствии состоял главный недостаток отправления уголовного правосудия, требовавший не паллиативных, а радикальных мер, нашедших себе затем выражение на страницах Судебных уставов. Это особенно ясно сознавали молодые приставы следственных дел, к которым в Петербурге принадлежали многие из будущих видных деятелей обновленного суда, как, например, С. Ф. Христианович, П. Я. Александров, А. Н. Турчанинов и др. Они деятельно готовились к восприятию на практике новых судебных порядков, и в их среде образовался кружок, послуживший зерном будущего юридического общества. Здесь изучались приемы западноевропейского гласного и устного процесса, свободного от предустановленных доказательств и направленного к созданию решения, основанного на внутреннем убеждении совести. Здесь, между прочим, был подробно пересмотрен и освещен громкий процесс жены инспектора студентов киевского университета Дудниковой, обвиняемой в убийстве мужа, и решен на основании косвенных улик иначе, чем это было сделано отживавшим свой век уголовным судом. В провинции, однако, старая закваска была еще довольно сильна, и поэтому введению судебной реформы должна была предшествовать тщательная проверка сил, способностей и приемов наличных судебных следователей.

Для этого требовалась тщательная ревизия, о результатах которой прокурор судебной палаты должен был представить доклад министру юстиции. Производство ревизий по отдельным уездам и участкам следователей в Казанской губернии прокурор палаты возложил на меня и некоторых из моих товарищей. Мне пришлось побывать в течение сентября и октября 1870 года в Козьмодемьянском, Свияжском, Лаишевском, Чистопольском и Мамадышском уездах.