Из-за девчонки

Но один раз Китайская Кошка приблизилась к нам. Мы с Рерихом сидели на скамейке и вырезали свои инициалы. Хотелось, чтобы осталась о нас память. Желтые листья кружились вокруг нас, случайный луч солнца упал на скамейку и тут же словно провалился под землю. Это сизая туча с огромным носом проглотила солнце, как таблетку. То ли будет дождь, то ли нет? И Китайская Кошка появилась неожиданно. Белые волосы вокруг головы шевелятся, папка со скрипичным ключом, белые гольфы, плащ белый и только футляр, где скрипка лежит, черный.

– Посиди с нами, – сказал Рерих.

На лице у него появилась глупая улыбка. Он теперь будет все время так улыбаться. А когда Кошка уйдет, снова станет нормальным человеком.

Китайская Кошка состроила гримасу и не удостоила его ответом. Она стояла и покачивалась на своих тонких ногах, как пластмассовая кукла. Странная у Китайской Кошки привычка – покачиваться.

– Идешь домой? – спросила она.

– Иду, – обрадовался Рерих, забыв про всё.

– Я не у тебя спрашиваю…

– Мне и здесь хорошо, – ответил я.

Китайская Кошка поддала ногой скрипку и наклонила голову.

– Хо-ро-шо? – по слогам переспросила она. – Ну тогда сиди…

Рерих догнал ее, замахал руками. А я остался сидеть на скамейке. В это время проходила мимо девочка с третьего этажа – Инга. Но она и не думала спрашивать, пойду я домой или нет. Ей все равно…

Рерих у нас тоже человек искусства. Если Китайская Кошка все время думает о своей скрипке, то Рериха ждет не дождется дома гипсовая голова Гомера. Отец Рериха – скульптор, и в мастерской у него много гипсовых голов – мужских и женских. Венера, безрукая и безногая, в углу стоит. А еще в мастерской полно тараканов. Они по головам, по Венере, по картинам ползают. Год назад у нас с Рерихом любимая игра была – «охота на тараканов».

Жаль, что мы с Ингой в разных школах учимся. Я в двух метрах от дома, а она в центр на автобусе ездит. Мы с ней иногда здороваемся, а чаще нет.

Как получится. Вернее, когда она меня замечает. Инга высокая. Волосы темные, коротко подстриженные. Это Китайская Кошка любит вокруг себя волосы распускать. Фея. Когда ветер дует, лица не видно. А у Инги волосы до плеч не достают. Китайская Кошка медленно идет-плывет, а Инга быстро – не догонишь.

Один раз я из окна интересную картину наблюдал: дождь льет, Инга идет с зонтом, и Рерих по лужам из овощного магазина скачет, но сетка с картошкой его книзу тянет. Инга остановилась, подождала его и взяла под зонт. До парадного под одним зонтом дотопали и еще на крыльце о чем-то разговаривали. Я Рериха спросил о чем, а он сказал: «Не помню…»

Выносил я в мусоропровод ведро и встретил на лестнице Китайскую Кошку. Она была в халате, разрисованном драконами, и в туфлях с загнутыми носами. Китайская Кошка на йогах, гейшах и далай-ламах помешалась. А из всех восточных стран больше всего Японию любит. У них даже календарь с иероглифами.

– Привет! – поздоровалась она.

– Привет! – ответил я.

У меня из ведра сыпались арбузные корки, пустые консервные банки, а Китайская Кошка стояла и на это смотрела. Она-то наверняка вышла выбросить коробку из-под торта или бутылку из-под кока-колы. Они ее у себя дома, как воду, пьют…

– Я завтра не хочу к учительнице идти. Я хочу прогулять… Пойдем в кино или в парк?

– Ты что? – говорю. – А на скрипке кто будет играть?

– Мы ее под лестницей спрячем, – сказала Китайская Кошка. – Там Лешкина коляска стоит. Я раньше туда портфель прятала…

Я ничего не сказал. До меня вдруг дошло, что нечего Китайской Кошке на моем этаже делать. У них на втором свой мусоропровод имеется. Только, может, он засорился? Мусоропровод, он всегда снизу засоряется…

– Завтра видно будет, – сказал я Китайской Кошке.

Но на следующий день Инга пригласила Рериха и меня к себе на дачу. Рерих не хотел ехать, но я его уговорил. На ковре висели ножи и ружья. Дедушка у Инги оказался страстным охотником. Он рассказывал, как охотился в Туркмении на горных свиней. Какие эти свиньи хитрые и коварные! Как трудно застать их врасплох! Одна обезумевшая свинья загнала дедушку на дерево и караулила целую ночь. А утром дедушка увидел, что вся земля вокруг дерева, как трактором, перепахана.

Потом Рерих разложил свой этюдник и начал рисовать. Красивая картинка получилась. Яблони, голубое небо, Ингина дача.

Рерих спустился к ручью руки помыть, мы с Ингой остались одни.

– Знаешь, – говорю, – Орехов (это фамилия Рериха) не хотел к тебе на дачу ехать…

– Почему?

– Потому что ты Китайскую Кошку не пригласила.

– А с какой стати я должна ее приглашать?

– Как же, Рерих дня без нее прожить не может.

– А она?

Я пожал плечами.

– Не спрашивал…

Инга покраснела и отвернулась.

Рерих возвратился, и мы пошли к кусту, где рос гигантский волосатый крыжовник. Инга сказала, что это редкий мичуринский сорт. А дедушка заснул в кресле-качалке на веранде.

Пиликанье на скрипке между тем продолжалось. Но нам уже надоело смеяться над Китайской Кошкой. Она теперь после школы куда-то уходила со своей скрипкой. Скрипка лежала в черном футляре, а где обшивка лопалась, Китайская Кошка наклеивала кусочки синей ленты.