Из-за девчонки

Свою шуточную пьеску (она уместилась в тонкой ученической тетради) он назвал в стиле А.Н. Островского: «Любовь зла – полюбишь и козла!» В скобках написал: «Детям до шестнадцати лет». В основу своего сочинения положил немудреную сказочку про добродетельную многодетную козу, ее доверчивых козлятушек-ребятушек и коварного серого волка. Конечно, он внес в сказку много своего, ввел новые персонажи, а традиционным придал такие черты, каких у тех отродясь не бывало. Так, помимо козы и козлятушек, в пьеске фигурировали ученый козел и молодая козочка, довольно ветреная особа. По-новому трактовал Колюня и образ серого волка. Он у него был вегетарианцем, вовсе не покушался на жизнь козлятушек. Главным для него было доказать, что серый-то не он, а козел, и что все влюбленные козы близоруки и глупы. Самой невыигрышной обещала быть роль козла. Увешанный амперметрами и другими физическими приборами, он на протяжении всей пьески стоял посреди зеленого лужка и с тупым видом поглядывал то на жену-козу, то на козочку-вертихвостку, всячески завлекавшую его, и время от времени бекал и мекал…

Так получилось, что Рублеву пришлось быть и режиссером постановки, и художником-оформителем, и костюмером. Репетиция устраивалась два раза в неделю. Проходили они не бесконфликтно, но всегда весело, и ощутимо сблизили между собой весь режиссерско-исполнительский состав. Постановка раз от разу становилась все лучше и обещала стать гвоздем фестиваля искусств.

На один из последних прогонов («генералку» Колюня решил провести перед самым началом фестиваля) пришла классная. Она села в последнем ряду. В актовом зале было холодно, она накинула на плечи пуховую шаль, спрятала под нее руки и смотрела прогон неподвижно, как сфинкс. Колюня вначале оглядывался на нее, пытаясь по лицу понять, нравится ей или нет, потом увлекся, забыл про нее и полностью вошел в роль режиссера.

– Козел! – непререкаемым голосом маэстро указал он Мишулину, исполнителю этой роли. – Я не верю тебе! Сильнее тряси бородой… Это уже лучше!… Козлятушки! – Тут же он набросился на «братьев». – Вы что? С бороздки съехали? Еще не родились, а уже выбежали на лужок…

Когда очередь дошла до эпизода, в котором чадолюбивый серый волк укладывает спать козлятушек, Колюня на несколько минут покинул пульт режиссера – серого волка он играл сам. Поднялся на сцену, перековал голос и под гитару спел колыбельную «Мама, роди меня обратно!», сочиненную участниками постановки совместно.

Репетиция закончилась. Вопреки ожиданиям Колюни и всей труппы, классная не стала хлопать. Постукивая каблучками маленьких туфелек, она медленно прошла через весь зал, поднялась на сцену.

– Вам нравится? – обвела она взглядом всех.

– А вам нет?! – забеспокоились «братья Карамазовы» и вместе с ними остальные.

– Играете вы здорово… А сейчас все по домам. Останется один Рублев.

Она дождалась, когда все выйдут, взяла из реквизита спектакля два стула, сама села и Колюню усадила напротив.

– А что ты сам думаешь про свою пьесу? – спросила она, еще сильнее кутаясь в шаль.

– Не фонтан, – смело поглядел на нее Колюня. – Но кое-что получилось.

– Кое-что… – со значением повторила она. – А ты знаешь, вчера вечером ко мне домой приходила мать Светы Зарецкой. Догадываешься, по какому поводу?… Она сказала, что Света в последние дни какая-то нервная, не спит и плачет по ночам…

– Чего это она? – испуганно поднял голубенькие глазки Колюня.

– Света догадалась, про кого твоя пьеска.

– Про кого?! – Колюня удивленно привстал и замер в позе прыгуна в воду.

– Рублев… – с укоризной поглядела она в его возмущенное красное лицо. – Талантов у тебя много. И артист из тебя неплохой. Но ты или себя переоцениваешь, или людей недооцениваешь, что, в общем-то, одно и то же. И Коробкин с Малышевой обо всем догадались. Но у них нервы покрепче, чем у Светы. Хорошо держатся ребята.

– Людмила Сергеевна!!!

– Сядь и помолчи!… Мы с тобой на сцене, но играть нам не перед кем. Думаешь, я не знаю, что с тобой происходит? Знаю… Но разве насмешкой над их чувствами ты поможешь своему горю?…

Колюня убито молчал.

– Не сердись на меня, – она вытащила руку из-под шали и дотронулась до него. – Если хочешь знать, у меня в школе была история, похожая на твою. Я уже сколько лет замужем, мать, а тот мальчишка нет-нет да приснится… Стыдно признаться: я до сих пор его люблю… А он и тогда, и сейчас любит другую… Это больно, с этим невозможно смириться. Почти невозможно… А жить-то надо, и человеком оставаться надо. – Она погладила его руку. – Страдай, злись, рви, мечи! Но человеком, миленький, оставайся.

Колюня заплакал и сказал:

– Не про них я писал! Честное слово!… Просто у меня так вышло.

– После всего, что было, думаешь, они поверят тебе?…

– А вы? Вы мне верите?

– Честному слову верю. Но постановку придется снять. Спектакль не получился.

– Вы так считаете?! Или?

– Или, Рублев, или… – Она положила руку на его рыжее воронье гнездо.