Из варяг в хазары

— Ну, не такой уж и рыжий. — Ярл помолчал. — А между прочим, мы могли бы помочь Халисе бежать, — немного погодя сообщил он. — Если б, конечно, сами смогли выбраться.

В темноте презрительно хмыкнули, но больше уже не ругались.

— Интересно, до этой решетки никак нельзя добраться?

Имат загремел цепью. Хельги усмехнулся:

— Давай я заберусь тебе на плечи и…

— Давай лучше я заберусь.

— Ладно. Давай, забирайся. — Хельги с готовностью подставил спину. — Только не особенно шуми, снаружи наверняка стража.

— Сам знаю… — буркнул Имат, но так и не сумел дойти до ярла — сковывающая ноги цепь оказалась слишком короткой. Хельги также не удалось приблизиться к приказчику. Зато он добрался до начала цепи, пощупал рукой и присвистнул — цепь уходила куда-то вверх, видимо, была прикована к какому-нибудь пруту. Осторожно перебирая руками, ярл повис на цепи, подтянулся, почувствовав, как ноги отрываются от земли.

— Ну, что там? — спросил Имат. Ага, больше не злишься? То-то…

— Лезь по цепи вверх, — тихо сказал ему Хельги. — Там посмотришь — что.

Некоторое время в яме слышалось лишь сосредоточенное сопение. Сопел приказчик, ярл всё делал бесшумно, как и полагается викингу. Перебирая руками и стараясь не очень звенеть цепью, властелин Бильрест-фьорда добрался наконец до поперечной балки, расположенной на высоте в два человеческих роста. Примерно столько же оставалось и до верхнего края ямы. Именно к этой балке и был прикован конец цепи. Прикован крепко — не оторвешь, да и неудобно здесь. А вообще — зачем было забираться на эту балку? Ведь достаточно просто расшатать любое из звеньев. Хельги еле подавил накативший на него приступ хохота… И вдруг услышал звук падающего вниз тела. Видно, незадачливый приказчик не смог удержаться на балке.

— Ты там жив ли? — как можно любезнее поинтересовался ярл.

— Тихо вы, не шумите! — прикрикнул на погонщиков Езекия.

Он всё-таки добрался до Сармака через болеющего Истому и выпросил целых три повозки, запряженных парой волов каждая. Вполне достаточно, если сделать несколько рейсов. Истома вначале кочевряжился, говорил, что не знает никаких печенегов, короче, всячески набивал себе цену. При других обстоятельствах Езекия, конечно, с ним поспорил бы, поторговался, но сейчас совсем времени не было. Пришлось без лишних слов выложить Истоме дирхем. Тот попробовал его на зуб, покачал перевязанную тряпкой руку:

— Знаешь, где платаны растут густо?

— Ну.

— Там и найдешь Сармака… Да постой, не знает он тебя. Сам с тобой схожу, но… Еще одна ногата, чай, для такого дела найдется?

Езекия со вздохом раскрыл висевшую на поясе калиту.

Договорившись с печенегом о повозках, ушлый племянничек бен Кубрата воспрянул духом. Сказавшись золотарями, нанятыми для вывоза содержимого городских уборных — запах при этом был соответствующий, самый настоящий, — погонщики беспрепятственно проникли в город через главные ворота. Стражники не то чтобы не придирались, а, зажав носы, отошли подальше и замахали руками — проезжайте, мол, да побыстрее. Незаметно стоявший поодаль и контролировавший всю операцию Езекия был доволен. Его идея смазать оси повозок настоящим дерьмом сработала, да еще как!

Быстренько перегрузив сукно из амбара в повозки, возчики щелкнули бичами.

И тут вдруг донесся из дому визгливый старческий вопль. Езекия прислушался и, сделав успокаивающий жест, быстро взбежал по лестнице.

— О, мальчик мой, — узрев его, обрадованно воскликнул бен Кубрат. С сальной свечой в руках он стоял у входа на опоясывающую дом галерею. — Чьи там колеса скрипят на моем дворе? Чьи там воровские рожи?

— Это золотари, дядюшка, — зевнув, пояснил Езекия. — Воздух-то понюхай.

Бен Кубрат принюхался, поморщил нос.

— И в самом деле… А за сколько ты их нанял?

— Ни за сколько, дядюшка. Их староста должен мне шесть дирхемов еще с прошлого года.

— Шесть дирхемов, вай! А откуда у тебя взялись тогда эти дирхемы? Я ведь помню, как ровно год назад ты выпрашивал у меня дирхем на новый халат.

— Вот потому и выпрашивал, что дал те дирхемы в долг.

— А откуда у тебя вообще эти дир…

— Ой, дядюшка, — сморщился вдруг Езекия. — Пойду-ка я лучше прослежу за золотарями. Сам знаешь, это такой народ, что только отвернешься — а они уже что-нибудь со двора свистнут.

— Да, да, иди. Да посматривай получше. Помни, после моей смерти всё добро тебе достанется. А где наша охрана? Ну, те варяги, что я нанял.

— Оба здесь, — заверил Езекия. — Как и договаривались, дежурят парами. Вот сегодня как раз Ирландец с Никифором. Прислать их?

— Нет уж, пусть лучше охраняют. Да и ты сам смотри в оба. Эти золотари, они народ такой… Ой, ну и запах. Как будешь выходить, прикрой поплотнее дверь.

— Прикрою, дядюшка! Приятных сновидений… Ух, как же ты мне надоел, старый таракан!

Перегрузив мешки, выехали со двора и направились к бане ребе Исаака. Собственно, сам ребе был не нужен, Езекия еще днем, тайно от него, договорился с кем надо. С черного неба густо повалил снег, мягкий, пушистый, похожий на утиный пух. Ирландец переглянулся с Никифором: такая ночь — самая подходящая для разбойников — утром никаких следов не найдешь.