Из варяг в хазары

— К чему, говорите? — неожиданно усмехнулся Истома Мозгляк. — Знаете поговорку про жареного петуха? Нет? Пока этот петух не клюнет, мужик не почешется.

— При чем тут петух, Истома? Мы не собираемся покупать никаких петухов, тем более жареных!

— А вот при том. — Истома яростно зашептал что-то, временами сбиваясь и переходя на свой, славянский, язык. В такие моменты его слова переводил Альв, давно уже оценивший умственные способности приятеля.

Выслушав предложение Мозгляка, все повеселели. Выпили по кружке за успех и, подозвав хозяина двора, одноглазого Авраама, бывшего лодочника, как бы невзначай, за беседой, принялись выспрашивать его про итильских купцов. Мол, нет ли среди них кого-нибудь, на деньги скуповатого, но достаточно зажиточного, и такого, чтоб не было за него уж очень обидно кагану или шаду.

— Есть такой, — немного подумав, кивнул Авраам. — Ибузир бен Кубрат, старый скупердяй. Знавал я его еще с юности. Их два тогда было соперника — Ибузир и еще один купец, Вергел. Они и посейчас друг друга не переносят, только времена изменились — дочка Вергела красавица Халиса стала женой самого каган-бека Завулона! Так что кусает теперь локти Ибузир, и поделом ему, скупердяю.

— Ибузир бен Кубрат, говоришь… — протянул Истома. — И где же искать его дом?

— Не спеши, парень, — шепнул ему на ухо Хакон. — Начинать надо не с самого купца, сначала — с его родичей, а уж потом, постепенно, и он созреет для того, чтоб нанять надежную охрану. Спроси-ка у Авраама, у этого Ибузира, кстати, точно охраны нет?

— Воинов нет, — отвечал одноглазый. — Ибузир для этого слишком скуп. Так что берегут его покой одни лишь чем попало вооруженные слуги.

— Это хорошо, что слуги… — буркнул Хакон, а Лейв Копытная Лужа беспокойно завертел носом — что там еще придумали его беспокойные собратья? Вот бы им стрелой в задницу — с меньшей охотой бросались бы в разного рода авантюры.

Пока они переговаривались, слуга, подносивший пиво и лепешки, по имени Батбай — низенького росточка, смуглый, неприметный, с плешью и бритым лицом, — внимательно прислушивался к беседе, из которой, к сожалению, мало что понял, так как не владел никакими языками, кроме родного. Вот про Ибузира-купца вроде бы говорили. А что конкретно — не ясно. Жаль. За просто так не выложит монеты узколицый чужеземец в зеленом плаще, один из тех, что не так давно поселились на постоялом дворе старого Хакима, по левую сторону перевоза.

На языке хазар чужеземец говорил плоховато, с ошибками, смешно коверкая слова и целые фразы. Однако ж понять его можно было. Батбай как-то, возвращаясь с рынка, попал под холодный ливень и, дабы не заболеть, завернул к Хакиму, не в гостевой дом, конечно, а в каморку для слуг, средь которых был некто Арпад, дальний родич его. Удачно зашел — Арпад как раз рассказывал что-то узколицему чужеземцу. Судя по одежде — богатый, расшитый серебром, кафтан, добротный плащ тонкой зеленой шерсти, — узколицый, видно, был из знатного рода, да вот почему-то не гнушался общаться со слугами, даже пил с ними кислое молодое вино. Налили вина и Батбаю. Чужеземец, как узнал, что Батбай со двора одноглазого Авраама, сразу же начал расспрашивать про постояльцев. Услыхав про варягов, оживился и попросил вспомнить их имена. Батбай, конечно, не вспомнил, он их и не знал, потому как не особо интересовался всякими там варягами. А вот пришлось поинтересоваться, по просьбе узколицего красноречиво подкрепленной подброшенной вверх монетой.

— Сначала — имена. — Поймав монету, узколицый чужеземец усмехнулся. — Потом — деньги.

Батбай всё разузнал и уже к вечеру был у ворот Хакима, трясясь от алчности и опасаясь, как бы чужеземец не передумал.

Чужеземец не передумал, и звонкая монета упала на подставленную ладонь слуги.

— Приходи еще, Батбай, — коверкая слова, сказал он на прощанье. — За вести — деньги.

Вот Батбай и повадился с тех пор на двор Хакима. А узколицый чужеземец поспешил к своим, едва дождавшись ухода слуги.

— Истома, Альв Кошачий Глаз, Лейв… Не знаю ни одного, — выслушав, покачал головой ярл. — А эти, Альв с Лейвом, они из чьего рода?

— Из чьего рода, слуга не знает, — пояснил Ирландец. — Даже не представляет откуда. Знает только, что варяги. Постойте-ка… У этого Лейва, кажется, тоже есть прозвище… Смешное такое… То ли Лужа, то ли Копыто.

— Лужа? Копыто? — переспросил Снорри. — А не Лейв ли это Копытная Лужа — родной племянничек Скъольда Альвсена?! Ну да, именно так его и звали — Лейв Копытная Лужа. Он молодой совсем.

— Да, — кивнул Ирландец. — Слуга говорил, Альв — варяг в возрасте, вислоусый, а этот Лейв — совсем молодой парень, на вид нет еще и двадцати.

— Значит, правы мы с тобой были, Никифор. — Хельги-ярл усмехнулся. — Та фибула, что мы нашли у реки. С рунами «Сиг» и «Альф». Точно, это и значит — Скъольд Альвсен. Так вот кто похитил дочку Вергела, в чем она почему-то не призналась…

— И вот кто оскопил рабов, а затем и добил их, — поддакнул Никифор. — «Кровавый орел», помните?

— Интересно, знают они о нас?